Напряжение сходится

Катари вернулся к гостям и отцу. Ему на вершине делать нечего — некоторые ритуалы клана не предназначались для мужчин, а жена не была Аймара по крови… Звать же сестер главы клана не захотела сама Вара, неуверенность на которую накатила только сейчас. Вчера она зло ругалась, требовала начать ритуал прямо сейчас, была поставлена в угол, и продолжила ругаться из угла.

Двое старших Аймара с гордостью смотрели на то, как младшая дочь и внучка под ритм барабанов степенно поднимается по тремстам шестидесяти пяти ступеням на плоскую каменную площадку.

— Я еще не простил тебе, что ты отправил вершить ритуал Тинтайа, — шепнул сын отцу.

— Иногда надо делать то, за что не будут прощать, — столь же тихо ответил ему Аймара Олланта. — Главное, чтобы наши дети понимали цель и смысл.

День, который тянулся столь долго, что уже наверняка должен был смениться холодной и внезапной ночью, вдруг вспыхнул новым светом ало-золотого, стоило девочке завершить свой путь.

— Я не простил то, что было до цели и смысла, — ответил Катари, глядя, как его девочка закружилась в простом и незамысловатом танце, и ткань платья приподнялась немного от набегающего ветра, образуя широкие ленты, что стремились за движением его дочери, будто пытающейся догнать ритм барабанов.

И алое солнце, что подсвечивало фигурку девочки, так же окрасило алым белые полотна… Да так красиво — вздыхали гости — что казалось, будто сменился сам цвет ткани…

А потом крошечные капли крови, шедшие от верхнего ряда барабанщиков, оформились в отчетливо видимые потоки, стремившиеся к юной Аймара, и гостям стало не до любования красотами заката.

Сотканные из крови ритуальных жертв, продолжавших молотить по барабанам, новые полотна лоскутного платья вытягивались на несколько метров в стороны и закручивались вокруг впавшей в транс Вары. А отчетливо видимые каналы алой дымки, шедшие к девочке, проявились вокруг людей уже на более низких ярусах…

— Вы же сказали, что преступники только на верхнем ярусе!.. — отчего-то нервно, не попадая зуб на зуб, произнес Джереми.

Аймара высокомерно промолчали. Зачем говорить постороннему, что если из верхних ритуал вытягивает жизнь, то от нижних забирает только кровь и болезни?

Вдруг в выверенном звуке ритуала произошел сбой — выпитые до дна барабанщики, от которых остались только обтянутые кожей кости, рухнули на камень пирамиды. И будто получив сигнал, замерли все остальные барабаны.

Девочка же на верхнем ярусе развела руки и резко выдохнула, усилием воли останавливая движение. Разогнанная вокруг нее кровь не справилась с остановкой и словно оторвалась от силуэта, воспарив над Варой отрезанным бутоном алого цветка, закрученного и пущенного в полет.

Только летел он строго вертикально, пока не завис в сотне метров над пирамидой — чтобы разорваться алым облаком.

Гости уже было выдохнули застрявший в легких воздух, когда в облако крови ворвалась стая черных птиц, видимых в закатном солнце черными кляксами. Словно хищники, окружившие жертву, они напивались алыми каплями, пока яростное слово на неизвестном языке, сказанное хрупкой девочкой, не заставило всех птиц замереть на какое-то мгновение, собрав в небе чудной узор с явными признаками гармонии и симметрии.

— Она жива и здорова, — облегченно выдохнул Аймара Олланта, не стесняясь гостей.

Все-таки старость тоже время чувств, пусть и не столь ярких, как в молодости.

— Надо помочь дочери спуститься, — степенно произнес Катари. — Не изволите прогуляться со мной, мистер Смит, и вы, господа?

— О, я вижу, это семейное дело…

— Заодно я хотел бы обговорить финансовые вопросы.

— В таком случае я с удовольствием составлю вам компанию.

Группа из двух Аймара и четырех приезжих начала подъем по заповедным ступеням клановой пирамиды.

Только разговора пока не получалось — слишком узкие ступени, а говорить главе клана в спину было слишком нагло. Благо вершина площадки могла уместить и десятерых — без особого комфорта, все-таки примерно семь на семь метров, да еще — как оказалось — с зияющим черным провалом посередине.

— Она жива, я видела ее, — устало и по-доброму шепнула прижавшаяся к отцу Вара. — Ей хорошо, и у нее красивые кошачьи ушки…

«Бредит», — со светлой грустью решил глава клана, передав ее в объятия деда и жестом указав им спускаться.

— Я подумал и решил, — произнес Аймара Катари, повернувшись к чужакам. — Клан гарантирует премию размером в одну тонну золота.

Джереми недоуменно поднял бровь.

— Клан предлагает хозяину Нью-Йорка объявить такую же премию от своего имени.

— Но это вряд ли возможно… — осторожно начал Смит.

— Иногда мне кажется, что вы не сильно переживаете за мою дочь, — внимательно посмотрел на него Катари, — я хочу это исправить.

— Постойте, но это противоречит… — начал было Джереми, но нечто словно подбило ему колени, а резкий порыв ветра дернул его одного к провалу в пирамиде.

Мгновение падения внутрь — и из глубины провала донесся отчаянный и протяжный вопль боли.

— Теперь это искренняя боль. Искренние слезы. Искренние переживания. — Поджав губы, глава клана повернулся к дернувшимся назад гостям.