– Что за причина была тому, что ты испортился, то есть изменил тому обещанию, которое мне, своему Государю, предъявил и потом присягнул?.. Ведь я не ожидал этого от тебя. Вероятно, тебя к тому побудили какия-нибудь особые причины?..
– Государь, только твоё правосудие может мою жизнь прекратить или даровать мне новую жизнь. Cлушай же меня: я одним жалованьем и работой едва мог на твоей службе что либо приобресть, тогда, как находясь в своём звании я мог кой что запасти, не повергая себя в долги; вот что заставило уклониться меня от правды.
– Так сколько же тебе нужно, чтобы ты был сыт и доволен, не брал бы взятки и поступал бы справедливо в деле осуждения и оправдания? – спросил Пётр Великий.
– По крайней мере, вдвое, против того, сколько я теперь получаю, – отвечал судья.
– Хорошо. И ты будешь действительно доволен, станешь верно исправлять свою должность, не будешь брать взяток и поступать несправедливо с невинными? – спросил Государь.
– Совершенно буду доволен, Ваше Величество, и по неверности мною сказаннаго я предаю себя Вашему строжайшему наказанию по верному в том обличению.
– Хорошо, – отвечал государь, – я тебе прощаю, и мало того: определяю жалования в полтора более прежнего, только чтобы ты сдержал свое слово и по мере моей к тебе доверенности к твоему званию, всегда поступал бы честно и правосудно. Но, кроме того, я тебе скажу ещё вот что: я отныне буду за тобою следить и если ты, чего храни Бог, прельстишься подарками или деньгами, то, поверь мне, будешь повешен.
Судья несколько лет подвизался безукоризненно на своём поприще, наконец, по истечении нескольких лет изменил своему намерению и данному монарху слову, рассчитывая, что и Пётр Великий забыл своё обещание его повысить. Опять пошли взятки и нарушение правосудия и, разумеется, дошло до Государя; при этом случае таких явных показаний Государь приказал взять этого судью, изобличил его в несправедливости и приказал ему сказать: «если он не сдержал своего даннаго Царю слова, то Царь сдержит своё», и с тем вместе приказал неправеднаго судью повесить.
Сказание Петра Миллера, сына перваго чугунно- и железно плавилнаю заводчика, основавшаго завод на 9 молотов при царе Алексее Михайловиче в 90 верстах от Москвы. Здесь отливали первыя пушки. Пётр Миллер был крестный сын Императора. Умер в 1745 году.
Преступление фрейлины Гамильтон
(…). Пётр Великий при всяком случае старался подавать подданным своим пример строгого наблюдения законов (…) в уголовных же делах был неупросим (…). Смертоубийца не мог от его величества надеяться прощения (…).
Одна из фрейлин императрицы, госпожа Гамильтон, вела распутную жизнь и два раза тайно освобождалась от беременности. Она так умела сбывать с рук младенцев своих, живых или мертвых, что при дворе нимало её в том не подозревали. Но в третий раз не имела она удачи. Умерщвлённый младенец был найден, и обстоятельства госпожи Гамильтон приводили её в подозрение.
По царскому повелению взята она была под стражу и призналась не только в сём, но и в двух прежних убийствах, за что судом приговорена была к смерти. Пётр Великий, против чаяния её, подписал сей приговор. Хотя многие за неё просили и также известно было, что его величество прежде жаловал её отменно пред другими, однако ж ничто не могло преклонить его к нарушению божественных и своих собственных законов. Наступил день, назначенный для публичного совершения казни. Несчастная преступница приведена была на лобное место в белом шёлковом платье с чёрными лентами. Государь прибыл туда, простился с нею, поцеловал её и говорил ей:
– Без нарушения божественных и государственных законов не могу я спасти тебя от смерти. Итак, прими казнь и верь, что Бог простит тебя в грехах твоих; помолись только ему с раскаянием и верою.
Потом она стала па колени и начала молиться, а как государь отворотился, то палач отрубил ей голову.
От Bиннuyca, придворного государева, который сам видел совершение сей казни.
Просьба об отпуске
Нижегородский дворянин, офицер морской службы, Иван Прокудин известился, что дядя его, которого был он ближайшим наследником, скончался, оставив знатное имение и до 700 душ крестьян, и что другие вступаются в наследство и уже начали о том тяжбу. Донеся обо всём этом Монарху, бывшему у адмиралтейских работ, просил он отпустить его, чтоб не лишиться ему сего наследства. «Врёшь, – сказал Монарх, – когда ты по законам ближайший наследник, то никто его у тебя не отнимет, а отпустить тебя до зимы не можно».