Народный совет

О существовании такого протокола я сама с мрачным восторгом узнала недавно из письма фонда капитального ремонта, когда предъявила им на рассмотрение жалобу о неправомерном назначении меня в комиссию. Ознакомиться с протоколом мне не дали, потому что ответственным представителем собственников, похоже, был выбран первый жилец дома, ответивший на звонок сотрудницы инженерного отдела № 7, то есть я. Тогда же караван пошел и грозил раздавить меня, если останусь с капитальным ремонтом наедине.

— Давайте проведем новое собрание! — предложила я в надежде воодушевить своих соседей. — Кто-нибудь хочет войти в комиссию вместо меня?

Ответом мне были тишина и кривые ухмылки, намекавшие, что помимо меня дураков среди собравшихся нет.

— Да ну к черту их всех! — успокаивал меня муж за ужином. — Накопим денег и уедем. Купим землю где-нибудь под Краснодаром и отгородимся от всех них четырехметровым забором.

Мысль о бегстве стала постоянно всплывать в разговорах с близкими. Будущее не было больше прекрасным, а рассыпалось в прах одним мановением должностного перста. Моя подруга Лена, как только ее дом попал в программу реновации, настойчиво взялась искать работу в Европе. Туда за последние полтора года уехали многие наши общие знакомые и друзья.

— Мне нравится Нижний Новгород, — делилась своими сомнениями Лена, — но там нормальных зарплат нет. Вообще моя работа есть только в Москве.

Она успешно прошла серию собеседований по скайпу и теперь ждала приглашения от крупного разработчика корпоративного программного обеспечения в Берлине. Я искренне радовалась за нее, хотя с тоской в душе предвидела, как сильно мне будет ее не хватать.

— Нет никаких гарантий, что и под Краснодаром землю у нас не отберут, — возразила я мужу, разливая по кружкам горячий, ароматный чай. — Попадем в какой-нибудь аналог реновации… могут трассу проложить или еще как-то сделать нашу жизнь невыносимой.

Самым страстным агитатором за эмиграцию была моя мама.

— Твой дед мне все время внушал, мол, на кого ты оставишь наши могилы, — повторяла она мне при каждой встрече, когда я делилась своими мрачными предчувствиями, — я молодая была, дура, а сейчас думаю, да пропади пропадом эти могилы! Нет здесь будущего. Уезжайте, Даш.

— Это ты языками владеешь, — отвечал грустно муж на мои предложения переехать за границу, — а я там буду чурка понаехавшая, несмышленая.

Допив чай, он встал и, поцеловав меня в макушку, покинул кухню, поставив точку в нашем трудном споре.

Я высоко тяну руку, сидя в битком забитом школьном актовом зале. Запоздав на встречу главы управы района с жителями, я вошла в числе последних за мгновение до начала, пролезла к свободному месту на галерке рядом с кучкой затупивших в телефон сотрудников Жилищника. С другой стороны от меня села робкая, вежливая пенсионерка в белой песцовой шапке, напоминавшей парик, и в белом пуховом платке, наброшенном на плечи. Места закончились, люди оставались стоять по углам и вдоль стен, сваливая верхнюю одежду на подоконники. В ноябре обильно выпал снег и весь район немедля засыпали реагентами. Склизкими, белыми кучами, они неожиданно возникали на мокрых тротуарах, а где-то вовсе плотным слоем покрывали асфальт. Гололеда не было, но суммы и объемы закупок были гигантскими, поэтому химию коммунальщики начинали обильно раскидывать по первой же факсограмме из Департамента ЖКХ. Начиналось зимнее противостояние. Крыши от неаккуратной чистки сосулек проламывались ломами, грязный снег складировался на газонах, отопление было вялым, дворники неумелыми.

Глава управы неизменно игнорировала мое желание выступить с устным вопросом. Как только очередь плавно придвигалась ко мне, Маргарита Степановна будто нарочно вновь переключалась на первые ряды. Желающих к ней обратиться было много. Выступил председатель Алексеев. Выразив надежду на дальнейшее конструктивное сотрудничество, он от Народного совета поблагодарил главу управы за приглашение на смотр снегоуборочной техники. Маргарита Степановна приняла его слова со сдержанной улыбкой и кивком.

Пока коммунист Иван Железный расписывал несправедливость нарисованной старушке задолженности за жилищно-коммунальные услуги, отчего ту лишили субсидий, у меня завязалась тихая беседа с робкой пенсионеркой. Несчастная женщина, как и я, столкнулась с ужасами капитального ремонта и понятия не имела, что с этим делать.

— Сейчас, Даш, подожди! — отреагировала Маргарита Степановна на мою вновь поднятую руку и указала на лысого деда в противоположной стороне зала. Лысый дед громко требовал себе микрофон и, заполучив его, нудно и сбивчиво расписывал негодную работу азиатских дворников из Жилищника.

— Как они могут работать нормально? Они даже по-русски не говорят! — кричал он старчески дрожащим голосом.

С места громкими выпадами товарищ Лебедев поддерживал лысого деда и его заботу о судьбе коренной нации, лишенной рабочих мест мигрантами.