Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Отметим, что российское военное ведомство, в отличие от морского, в значительной мере избежало одновариантности военного планирования. План стратегического развертывания русской армии 1912 г. имел, как известно, два варианта: «А» (сосредоточение основных усилий против Австро-Венгрии) и «Г» (против Германии)[363]. Подобная идеология была заложена и в новую редакцию «основных соображений» по развертыванию армии в случае войны с Тройственным союзом, составленную ГУГШ и утвержденную Николаем II 25 сентября (8) октября 1913 г. План был построен на предположении, что Германия, вынужденная при борьбе на два фронта разделить свои силы, в первый период войны сосредоточит основную войсковую группировку против Франции. Однако при этом не исключалась возможность того, что ко времени открытия военных действий политическая обстановка сложится иначе, и немцы окажутся в состоянии выставить против России значительные силы. «Эта возможность изменения обстановки, — говорится в документе,

 — обязывает нас предусмотреть, хотя бы в общих чертах, те меры, кои необходимо будет принять для соответственного изменения нашего основного плана развертывания, который, иначе говоря, должен допускать известную гибкость в его применении»[364].

Кстати, как явствует, например, из доклада «Об основаниях для разработки новых подготовительных соображений к войне на Западном фронте», представленного генерал-квартирмейстером генштаба генерал-лейтенантом Ю. Н. Даниловым начальнику ГУГШ генералу от кавалерии Я. Г. Жилинскому в феврале 1912 г. (приложение 6), в «военно-сухопутном» ведомстве более взвешенно, нежели в Адмиралтействе, прогнозировали и развитие ситуации собственно на Балтийском театре. Ю. Н. Данилов, в частности, весьма скептически оценивал перспективы вторжения шведов в Финляндию и высадки немцами морского десанта, так как «флот ее

(Германии. — Д. К.) будет скован английский флотом»

[365].

Проблема усугублялась и тем, что оперативно-боевая подготовка органов военного управления и сил флота была направлена на отработку лишь тех действий, которые были определены «Планом операций…», но не всего круга задач по боевому предназначению: «Постепенно военная мысль личного состава сосредоточилась на том, что решительный бой с германским флотом произойдет в самые первые дни войны и именно на "центральной позиции "»[366]

.

Это обстоятельство, бесспорно, дало важный положительный результат. Накопленный в ходе напряженной подготовки опыт позволил аргументированно изложить требования к управлению силами, способам ведения боя, боевому обеспечению и другие положения, вошедшие в проект «Наставления для боевой деятельности высших соединений флота» (1914 г.)[367]. Однако у этой медали была и оборотная сторона: подводные лодки, которые в течение нескольких предвоенных лет упражнялись в нанесении ударов по крупным боевым кораблям, оказались не подготовлены к борьбе на морских коммуникациях противника, а надводные корабли не отрабатывали задач, связанных с содействием сухопутным войскам в оборонительных и наступательных действиях на приморских направлениях. Между тем в годы войны решение именно этих задач стало основным содержанием боевой деятельности Балтфлота. В результате в 1914–1917 гг. отечественному флоту в который уже раз пришлось делать то, к чему он в мирное время не готовился вовсе или готовился недостаточно.

Отметим еще одно важное обстоятельство. С предполагаемым оперативным подчинением главкому 6-й армии Балтфлот включался в оперативное построение группировки вооруженных сил, предназначенной для прикрытия столицы. Поэтому первую морскую операцию следует рассматривать не в качестве самостоятельной, а, по существу, как элемент армейской оборонительной (противодесантной) операции. Тем не менее вопросы взаимодействия с сухопутными войсками в ходе оперативного планирования на Балтийском театре должного развития не получили.