Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Весной 1914 г. был разработан, но остался неутвержденным новый «План операций…». Он учитывал некоторое усиление позиций русского флота (расширение сети постов службы связи, появление в ее составе первых формирований морской авиации, установку новых береговых батарей) и содержал в себе некоторые тактические новации — например, постановку эскадренным миноносцам задачи уничтожения неприятельских тральщиков в ходе боя на минно-артиллерийской позиции. Однако оперативно-стратегическая суть нового плана никаких изменений по сравнению с документом 1912 г. не претерпела. Авторы документа вынуждены были констатировать дальнейшее ухудшение «нашего стратегического положения», вызванное опережающим ростом германского военно-морского потенциала и, как следствие, усилением влияния немцев на Швецию и отчасти на Данию. Поэтому задача Балтфлота — «воспрепятствовать противнику проникнуть в восточную часть Финского залива, хотя бы временно»[372] — осталась прежней.

Ответ на ключевой вопрос — насколько выполнимы были предвоенные планы применения флота Балтийского моря? представляется весьма неоднозначным. Мы можем лишь констатировать, что слабость корабельного состава давала отечественным специалистам основание весьма скептически оценивать шансы на отражение массированного вторжения Флота открытого моря в Финский залив, во всяком случае, до сооружения 14-дюймовых береговых батарей на флангах центральной позиции и, главное, вступления в строй четырех дредноутов типа «Севастополь». Так, Н. Л. Кладо писал в 1910 r.: «Какие бы сильные крепости не были выстроены на берегах Финского залива, хотя бы траектории их пушек… и перекрывали друг друга, какие бы не ставили минные заграждения, но раз снаряды падают вне видимости стреляющих, раз минные заграждения ничем не могут быть защищены, никакого флота они не остановят, и он все равно войдет в Финский залив и пройдет его до конца с любым количеством транспортов»[373]. По расчетам М. А. Петрова, «ничтожная защита Финского залива» могла быть преодолена одной эскадрой германских линейных кораблей (шесть — восемь вымпелов)[374]

.

Линейный корабль «Гангут» у стенки Адмиралтейского завода. Май 1914 г.

1.2. РАЗВИТИЕ «ПЛАНОВ ОПЕРАЦИЙ» МОРСКИХ СИЛ ЧЕРНОГО МОРЯ

Обстановка, в которой происходила постановка задач Черноморскому флоту[375] и определялись формы и способы их решения, характеризовалась некоторыми специфическими чертами.

Это, во-первых, сохранение русским Черноморским флотом, который в войне с Японией не понес потерь в корабельном составе, превосходства в силах над сопредельными державами, достигнутого в царствование Александра III. Среди черноморских государств лишь Османская империя располагала сколь-нибудь значимым военно-морским потенциалом[376]. Существовала, правда, гипотетическая возможность наращивания неприятельских сил путем ввода в Черное море корабельной группировки австро-венгерского флота, и эта возможность учитывалась российским командованием вплоть до начала военных действий между Россией и Турцией в октябре 1914 r.[377]

. Однако подобные действия затруднялась географической конфигурацией театра, облегчавшей русскому флоту блокирование единственного входа в Черное море — пролива Босфор. Уверенность МГШ в том, что «разложение Турции представляется только вопросом времени»[378], нашла свое отражение в упоминавшейся выше «Программе развития и реформ морских вооруженных сил России» (октябрь 1906 г.). Согласно документу, Черноморский флот «по приведении его в порядок будет представлять достаточную силу, и в ближайшем будущем не потребуется его усиление»[379].