Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Действительно, планами турецкого военного командования предполагалось прежде всего обеспечение надежной обороны Босфора путем создания системы оборонительных минных заграждений, а также прикрытие анатолийского побережья от устья пролива до Трапезунда с организацией нескольких пунктов базирования морских сил и сосредоточением в приморской полосе группировки сухопутных войск численностью до 60 тыс. человек. Активные действия в Черном море планировалось вести силами миноносцев и прибывших из Германии подводных лодок[423]. Как явствует из планирующих и аналитических документов морского генштаба Османской империи (последний был создан морским министром Джемаль-пашой по совету главы британской морской миссии вице-адмирала А. Лимпуса незадолго до мировой войны[424]), добытых российской морской разведкой, турецкое морское командование не слишком высоко оценивало потенциал российского флота и намеревалось «претворить в Черном море опыт войны Японии против России»

[425]. Кстати, несколько пренебрежительное отношение к русскому Черноморскому флоту вполне разделял контр-адмирал В. Сушон и некоторые представители кайзеровского военно-морского командования. В письме командиру Средиземноморской дивизии от 1 (14) августа 1914 г. гросс-адмирал А. фон Тирпиц заметил: «Силы русских в Черном море незначительны. Не заблуждайтесь насчет того, что попадете в их ловушку. Наибольшая скорость крупных кораблей русских номинально не больше 18 узлов, а на самом деле гораздо ниже. Искусство стрельбы в любом случае плохое»[426]. События, которые заставят немецких адмиралов актуализировать свои представления о боеспособности русского флота, были еще впереди. После окончания мировой войны автор официального германского описания кампании на Черном море признает: «Боевая подготовка русского флота была хороша, лучше, чем в Балтийском флоте. Черноморский флот стрелял на большие дистанциях, много плавал, появлялся всегда соединенно, что совершенно лишало «Гебена» возможности использовать с успехом свое превосходство в скорости и артиллерийском вооружении против неприятельских сил по частям

»[427]. Кстати, в этом с Г. Лореем вполне солидарен и авторитетный английский историк Д. Вудворд: «На Черноморском флоте корабли были подготовлены лучше, чем на Балтийском. После дела «Потемкина» вице-адмирал А. А. Эбергард предпринял действительно серьезную попытку привести флот в порядок»[428].

Джемаль-паша

Оперативный план, подготовленный штабом морских сил Черного моря, не был утвержден морским министром, однако другого оперативного плана генмор не разработал. В итоге к лету 1914 г. план применения Черноморского флота фактически не существовал, отсутствовали и единые взгляды на ведение войны на этом театре. Как следствие, флоту не были поставлены конкретные задачи на случай начала военных действий. «Это, с одной стороны, развязывало руки… Эбергарду, а с другой — характеризовало отсутствие вполне сложившихся идей в самом

[Морском] генеральном штабе. Черноморскому флоту была поставлена условная задача и не дано определенного указания для составления плана кампании», — замечает по этому поводу М. А. Петров[429].

В августе 1914 г., с началом военных действий с Германией и Австро-Венгрией, обстановка в Черном море, которое пока не превратилось в театр военных действий, оставалась сложной и динамичной. Потерю линкоров «Султан Осман I» и «Решадие», реквизированных великобританским правительством, Порта в известной мере компенсировала фиктивной покупкой современных германских кораблей линейного крейсера «Гебен» (в турецком флоте — «Явуз Султан Селим») и малого крейсера «Бреслау» («Мидилли»). Эти корабли, составлявшие германскую Средиземноморскую дивизию контр-адмирала В. Сушона, 28 июля (10 августа) 1914 г. прорвались в Дарданеллы, успешно преодолев недостаточно энергичное и умелое противодействие со стороны английского флота[430].