Нарушение морских коммуникаций по опыту действий Российского флота в Первой мировой войне (1914-1917)

Важно иметь в виду и то, что к «босфорскому проекту» резко отрицательно относились военный министр генерал от кавалерии В. А. Сухомлинов и высший генералитет, предполагавшие обнаружить «ключи от Проливов» в Вене и Берлине. Недооценка руководством военного ведомства значения Черноморского театра выразилась, в частности, в упразднении нескольких приморских крепостей, в том числе Очакова, прикрывавшего подходы к Николаеву — крупнейшему центру военного кораблестроения, и Батума, в котором располагался терминал нефтепровода из Баку[412].

Таким образом, впервые с 1881 г. вопрос о «десантной экспедиции» к Босфору был вовсе снят с повестки дня, причем по причинам не только оперативно-стратегическим, но и сугубо техническим. Осенью 1912 г. возникла реальная угроза захвата Константинополя болгарскими войсками, и новому морскому министру адмиралу И. К. Григоровичу было высочайше предписано быть готовым к высадке пятитысячного десанта для защиты христианского населения в случае анархии в турецкой столице. Выяснилось, однако, что Черноморский флот не располагает количеством транспортов, потребным для перевозки даже столь незначительного воинского формирования[413]. 14 (27) марта 1913 г., когда С. Д. Сазонов вновь возбудил вопрос о «

посылке отряда» в связи с успехами болгар во Фракии, командующий морскими силами Черного моря вице-адмирал А. А. Эбергард доложил: «Надлежит иметь в виду, что в указанном случае я могу двинуть лишь 750 человек на транспорте «Кронштадт». Через две недели начальник МГШ А. А. Ливен сообщил, что флот способен перевезти в Константинополь 2 тыс. человек и еще 3 тыс. через пять — шесть дней[414]

. И это притом, что минимальный состав только первого эшелона «босфорского» десанта оценивался в один армейский корпус трехдивизионного состава численностью около 40 тыс. человек[415].

Несмотря на это, замысел МГШ, предоставлявший неприятелю возможность беспрепятственного ввода своего флота в Черное море и предполагавший «переход в наступление» только в случае «ослабления флота противника миноносцами, подводными лодками и минами заграждения»

[416], не встретил поддержки со стороны А. А. Эбергарда. Последний настаивал на идее «закупорки» Босфора минами и блокировании пролива корабельными силами. Принципиальный спор между генмором и черноморским командованием по поводу замысла «плана операций» не был разрешен до начала военных действий[417].

Весьма вероятно, что трансформация позиции МГШ в «босфорском вопросе» была обусловлена и обстоятельством субъективного характера смертью первого начальника генмора вице-адмирала Л. А. Брусилова. Лев Алексеевич в 1889 г. планировался к назначению на проектируемою должность военно-морского агента в Турции[418]

, в 1890-х годах состоял адъютантом главного командира Черноморского флота и портов вице-адмирала Н. В. Копытова, лично занимался изучением прибосфорского района, стоял у истоков подготовки десантной экспедиции и являлся одним из наиболее последовательных апологетов идеи овладения Проливами (приложение 7).

А. А. Эбергард