Наш общий друг. Часть 1

— Кром,- ввернулъ тутъ Юджинъ до того неожиданно, что зрлая молодая особа, совершенно про него позабывшая, быстро отодвинула отъ него свое плечо, — кром одного нашего друга, долго питавшагося однимъ рисовымъ пуддингомъ и рыбьимъ клеемъ, покуда докторъ или кто-то тамъ кому-то тамъ не посовтовалъ давать ему чего-нибудь другого, и пока баранья нога не стала его всегдашней діэтой.

Вокругъ стола пробгаетъ трепетъ ожиданія, что теперь Юджинъ выйдетъ на свтъ. Но ожиданіе не оправдывается: онъ снова исчезаетъ.

— Позвольте мн теперь, моя милая мистрисъ Венирингъ, обратиться къ вамъ съ вопросомъ, — говоритъ леди Типпинсъ: — скажите, совершался ли когда-нибудь на свт такой предательскій поступокъ, какъ этотъ? Я всегда вожу съ собою своихъ поклонниковъ, двухъ или трехъ заразъ, съ тмъ, чтобы они оказывали мн знаки своей покорности, — и что же? Вотъ мой старинный обожатель, главнйшій изъ главныхъ, начальникъ всхъ рабовъ моихъ, сбрасываетъ съ себя на глазахъ всей компаніи узы моего господства. А вотъ вамъ и другой, правда, суровый, какъ Кимонъ, но всегда подававшій надежды на исправленіе. Вотъ и онъ прикидывается, будто не можетъ припомнить даже сказочекъ своей няньки. Поврьте, онъ длаетъ это только затмъ, чтоб мн досадить, потому что знаетъ, какъ я этого не терплю!

Маленькая фикція леди Типпинсъ объ ея обожателяхъ — ея конекъ. Она постоянно является въ обществ въ сопровожденіи двухъ или трехъ обожателей, ведетъ списокъ своимъ обожателямъ и безпрестанно вноситъ въ книгу новаго обожателя или вычеркиваетъ изъ нея стараго, вписываетъ обожателя въ черный реестръ или, въ вид поощренія, въ синій реестръ, или подводитъ итогъ обожателямъ. Мистрисъ Венирингъ совершенно очарована такимъ юморомъ, какъ очарованъ и самъ Венирингъ.

— Я теперь же изгоню коварнаго измнника и сегодня же вечеромъ вычеркиваю его изъ Купидона (такъ называю я свою книгу, моя милая). Какъ бы то ни было, я твердо ршилась добиться свдній объ этомъ человк невдомо откуда.

Тутъ леди Типпинсъ обращается къ мистрисъ Венирингъ и говоритъ:

— Душа моя, уговорите его разсказать намъ о немъ; сама я, какъ видите, утратила надъ нимъ власть. О, клятвопреступникъ!

Послднія два слова обращены къ Мортимеру, причемъ леди Типпинсъ пристукнула своимъ веромъ.

— Мы вс страшно интересуемся этимъ человкомъ невдомо откуда, — замчаетъ Венирингъ.

Тутъ четыре буффера, воодушевившись вс заразъ, восклицаютъ:

— Глубоко интересуемся!

— Сгораемъ отъ любопытства!

— Наврно эта исторія исполнена драматизма!

— Можетъ статься, это человкъ ни откуда?

Посл этого мистрисъ Венирингъ складываетъ руки, какъ умоляющее дитя (такъ страшно поразительны причуды леди Типпинсъ), и, обратившись къ своему сосду по лвую руку, произноситъ дтскимъ лепетомъ:

— Пожалуйста! Сказочку! Человчекъ невдомо откуда!

Услышавъ это, четыре буффера воодушевляются вс заразъ и снова восклицаютъ:

— Ну, ужъ теперь вы не можете отказаться!

— Клянусь вамъ, — говоритъ тихимъ голосомъ Мортимеръ, — я совершенно смущенъ, видя, что глаза всей Европы обращены на меня, и единственнымъ мн утшеніемъ служить то, что вс вы въ глубин вашего сердца постуете на леди Типпинсъ, когда убдитесь — не убдиться въ этомъ нельзя, — что этотъ человкъ невдомо откуда — прескучная матерія. Сожалю, что мн приходится нарушить интересъ романа опредленіемъ мсторожденія этого человка, но я долженъ сказать, что онъ пріхалъ изъ того мста (названіе это ускользнуло изъ моей памяти, но вроятно каждый изъ васъ легко припомнитъ его) — изъ того мста, гд приготовляютъ вино.

Юджинъ подсказываетъ:

— Дэй и Мартинъ?

— Нтъ, не оттуда, — возражаетъ невозмутимый Мортимеръ: — тамъ фабрикуютъ портвейнъ. Мой герой происходить изъ страны, гд выдлывается капское вино. Замть себ, милый другъ: то, что ты сказалъ, несообразно со статистикой и весьма некстати.

За столомъ у Вениринговъ всегда замчательно то, что никто не обращаетъ вниманія на самихъ Вениринговь и что всякій, желающій что-нибудь сказать, обыкновенно обращается не къ нимъ, а къ кому-нибудь другому.

— Человкъ этотъ, — продолжаетъ Мортимеръ, обращаясь къ Юджину, — по имени Гармонъ, — единственный сынъ отъявленнаго стараго плута, который нажилъ состояніе мусоромъ.

— Звоня въ колокольчикъ? — спрашиваетъ мрачный Юджинъ.

— И при помощи ручной лстницы и корзины, если угодно. Отъ того ли, отъ другого ли, только онъ разбогатлъ въ качеств мусорнаго подрядчика и жилъ въ какой-то лощин, среди холмовъ, сплошь состоявшихъ изъ мусора. Этотъ угрюмый старый негодяй нагромоздилъ въ своемъ имньиц, словно какой-то вулканъ, цлый горный хребетъ, геологической формаціей котораго былъ мусоръ: каменно-угольный мусоръ, растительный мусоръ, костяной мусоръ, крупный мусоръ и просянный мусоръ всхъ сортовъ.

Тутъ Мортимеръ, вспомнивъ мимоходомъ о мистрисъ Венирингъ, обращаетъ къ ней съ полдюжины словъ, но потомъ постепенно отъ нея отворачивается, обращается къ Твемло и, не получая отъ него отвта, ршительно поворачивается къ буфферамъ, которые принимаютъ его съ энтузіазмомъ.