Наш общий друг. Часть 2

Веггъ грустно качаетъ головой.

— Гм… Право, не знаю, что мн вамъ на это сказать, мистеръ Веггъ, — говоритъ Винасъ, подумавъ.

— Скажите да, — настаиваетъ Веггъ въ понятномъ нетерпніи.

— Не будь я удрученъ моимъ горемъ, отвтъ мой былъ бы — нтъ. Но, будучи удрученъ горемъ, мистеръ Веггъ, и доведенъ до безумія я скажу — да.

Веггъ въ восторг наполняетъ оба стакана, повторяетъ церемонію постукиванья краемъ объ край и мысленно пьетъ съ большимъ удовольствіемъ за здоровье и благоденствіе молодой особы, которая довела мистера Винаса до настоящаго состоянія его души.

Главные пункты дружескаго предложенія еще разъ тщательно пересмотрны, и по нимъ постановленъ договоръ. Эти пункты: тайна, врность и неутомимая настойчивость. Павильонъ будетъ всегда открыть мистеру Винасу для изслдованій, и будутъ приняты мры, чтобъ не привлечь вниманія сосдей.

— Постойте: я слышу шаги, — неожиданно восклицаетъ мистеръ Винасъ.

— Гд? — вскрикиваетъ, вздрогнувъ, мистеръ Вегъ.

— Снаружи. Тсс…

Друзья уже были готовы скрпить свой договоръ пожатіемъ рукъ; но теперь они молча воздерживаются отъ этого, раскуриваютъ потухшія трубки и безпечно откидываются на спинки своихъ стульевъ. Нтъ сомннія — шаги. Шаги приближаются къ окну, и чья-то рука стучитъ въ стекло. «Войдите!» откликается Веггъ, разумя: «въ дверь». Но тяжелая старинная рама окна тихонько приподымается, и изъ темнаго фона ночи тихонько выдвигается голова.

— Скажите: здсь мистеръ Сайлесъ Веггъ?… А! Теперь вижу.

Дружески договаривающіяся стороны, вроятно, почувствовали бы себя не совсмъ-то покойно даже въ томъ случа, если бы поститель вошелъ обыкновеннымъ путемъ; теперь же, видя его прислонившимся грудью къ окну и таинственно выглядывающимъ изъ мрака ночи, они очутились въ положеніи весьма незавидномъ. Особенно нехорошо чувствуетъ себя мистеръ Винасъ: онъ кладетъ на столъ свою трубку, поднимаетъ голову и смотритъ на пришельца такими глазами, точно это его собственный индійскій младенецъ изъ банки пришелъ затмъ, чтобъ отвести его домой.

— Добрый вечеръ, мистеръ Веггъ. Осмотрите пожалуйста щеколду у калитки: она не дйствуетъ.

— Кажется, это вы, мистеръ Роксмитъ? — еле выговариваетъ Веггъ.

— Я самый. Я не стану васъ безпокоить. Я не войду. Я только зашелъ по дорог къ себ на квартиру передать вамъ порученіе. Я долго не ршался войти въ калитку, не позвонивъ: не держатъ ли, думаю, собаки?

— Очень жаль, что не держатъ, — бормочетъ себ подъ носъ Веггъ и встаетъ со стула, обернувшись спиной къ окну. — Ни слова, мистеръ Винасъ! Это тотъ самый прощалыга.

— Кто это у васъ? Кто-нибудь изъ нашихъ общихъ знакомыхъ? — спрашиваетъ, заглядывая въ окно, секретарь.

— Нтъ, мистеръ Роксмитъ, это мой пріятель. Пришелъ посидть со мной вечерокъ.

— А-а, прошу извинить. Мистеръ Боффинъ просилъ вамъ сказать, что онъ не требуетъ, чтобы вы сидли дома по вечерамъ въ ожиданіи его посщеній. Ему пришло въ голову, что вы, можетъ быть, считаете себя связаннымъ этой возможностью. Онъ не подумалъ объ этомъ раньше. Такъ, значить, теперь такъ и знайте: если онъ когда-нибудь задетъ, не извстивъ васъ объ этомъ заране, и не застанетъ васъ дома, онъ и не будетъ стовать на васъ. Я взялся передать это вамъ по пути, — вотъ и все. Доброй ночи.

Съ этими словами секретарь опускаетъ окно и исчезаетъ. Настороживъ уши, они слышать, какъ шаги его удаляются за калитку и какъ калитка затворяется за нимъ.

— Вотъ для какого человка мной пренебрегли, мистеръ Винасъ, — говоритъ Веггъ, когда шаги совсмъ затихли. — Позвольте васъ спросить, что вы о немъ думаете?

Повидимому, мистеръ Винасъ еще не ршилъ, что ему думать «о немъ», ибо онъ длаетъ нсколько попытокъ дать опредленный отвтъ, но можетъ только выговорить что-то въ род того, что у этого человка «какой-то странный видъ».

— Двуличный видъ, хотите вы сказать, — подхватываетъ Веггъ. — Вотъ какой у него видъ. Мн подавайте одноличныхъ людей, а двуличныхъ я не терплю. Это продувная бестія, сэръ, — мдный лобъ.

— Вы, значитъ, думаете, что у него рыло въ пуху? — спрашиваетъ Винасъ.

— Въ пуху? — повторяетъ Веггъ съ горькимъ сарказмомъ. — Въ пуху?! О Боже, какою отрадой было бы для моей души — говорю, какъ человкъ и христіанинъ, — если бъ я не былъ рабомъ истины и не долженъ былъ сказать: несомннно.

Вотъ въ какія диковинныя убжища прячутъ иногда голову безперые страусы, какое невыразимое нравственное удовлетвореніе для разныхъ Вегговъ сознавать себя подавленными тою мыслью, что у какого-нибудь мистера Роксмита мдный лобъ!

— Каково подумать въ такую чудную звздную ночь, — говоритъ мистеръ Веггъ, провожая своего сотоварища до калитки, причемъ оба несовсмъ твердо стоятъ на ногахъ отъ обильныхъ возліяній, — каково подумать, мистеръ Винасъ, въ эту ночь, что всякіе прощалыги и мдные лбы могутъ себ преспокойно прогуливаться подъ твердью небесной, точно праведники.

— А мн зрлище этихъ свтилъ жестоко напоминаетъ ее, — уныло стонетъ мистеръ Винасъ, задирая голову кверху такъ, что съ него сваливается шляпа, — ее и ея роковыя слова, что она не хочетъ видть себя, не хочетъ, чтобъ и другіе видли ее между…