Наша вина

—Да, да, он знает.

Моя мама покачала головой и уставилась на мой живот. Как бы я ни боялась признаться ей в этом, я уже чувствовала себя готовой столкнуться с ее реакцией.

Теперь, когда Николас боролся за жизнь, ребенок, которого я носила внутри, был единственным, что поддерживало меня в целости и сохранности. Это было единственное, что у меня было от него, это была его часть, наша часть, в то время и до тех пор, пока я не перестану существовать, этот ребенок будет самым важным для нас обоих, нашим якорем во время шторма, нашей бесконечной связью.

Я взяла маму за руку и поднесла ее к своему животу.

У моей матери на глаза навернулись слезы, но я знала ее достаточно хорошо, чтобы понимать все то, что происходило у нее в голове: как она была молода. ., как все было бы сложно.… в те времена, когда она говорил со мной о том, чтобы дождаться заводить детей, учиться, готовиться, формироваться, расти. .

Но жизнь так непредсказуема. Человек не контролирует, что его ждет впереди, он не контролирует, с кем столкнется за углом. Никто не знает, какой путь правильный, даже пройдя его. Судьба привела меня к этой ситуации, и я могла справиться с ней только в меру своих возможностей . . и моей матери пришлось поступить так же.

—Это мальчик, —объявила я мгновение спустя.

В моей голове нарисовался образ ребенка на моих руках, моего ребенка с его пухлыми ручками и прекрасными глазами . . моего ребенка, отца которого я, возможно, даже не собиралась узнавать.

Моя мать покачала головой, не осознавая происходящего.

—Если Ник не выберется из этого, я не знаю, что мне делать, —призналась я в ужасе.

Моя мама крепко обняла меня, мы обе плакали, я не знаю, как долго, я просто знаю, что мы говорили друг другу приятные вещи. Она также упрекнула меня в том, что я была такой безответственной и что я не сказала ей об этом раньше. Мы разговаривали все то время, что продолжали сидеть там, разговаривали, пока не смогли обо всем рассказать Уильяму.

Уилл тоже чуть не упал от шока в обморок. Я никогда не видела его таким опустошенным, таким обеспокоенным, таким безмерно разбитым. Каждый любит своих детей по-своему, и для Уилла Ник всегда будет тем голубоглазым смуглым мальчиком, который засовывает лягушек в карманы брюк. Ник должен был поправиться . . не только ради меня и нашего ребенка, но и ради всех нас.

Никто не переживет, если потеряет его. Никто.

49. НОА

Слава Богу, через два дня Ник начал реагировать на лечение, и его выписали из отделения интенсивной терапии. Поскольку он больше не находился в отделении интенсивной терапии, сотрудники больницы были более снисходительны к визитам и, наконец, после четырех дней, когда я не могла его видеть, меня пропустили. Ему дали успокоительное, а раны забинтовали. Его левая рука лежала на перевязи, так что он не мог пошевелить. Темная тень от волос падала на его небритое лицо, придавая ему растрепанный вид, которого я никогда раньше у него не видела.

Меня впустили одну, и я была благодарна за это, потому что видеть его лежащим там, таким слабым и хрупким, разбило мне сердце. Я почувствовала глубокую ненависть к тому человеку, который причинил ему боль.

Я подошела к нему и провела рукой по его черным волосам, откидывая их назад жестом, от которого я жаждала получить ответ - ответ, который так и не последовал.

У меня не было слез, я не знаю почему, я просто стояла и смотрела на него, запоминая его черты, желая крепко обнять его и зная, что не могу этого сделать, потому что это причинит ему боль.

Мои объятия собирались причинить ему боль. . было иронично, чем все закончилось.

Я села на стул рядом с ним и взяла его за руку.

—Ник. . — сказала я с комом в горле, — мне нужно, чтобы ты поправился. Мне нужно многое тебе сказать, любимый мой, —я сильно прикусила губу и посмотрела, есть ли какая-то реакция, какое-то чудо, как это иногда бывает в фильмах. Его глаза оставались закрытыми, а я продолжала говорить, чтобы не сойти с ума от гробовой тишины, прерываемой только гудками машин. —Наши родители уже знают о Мини Я. . У моей матери чуть не случился сердечный приступ, но я полагаю, то, что ты лежишь здесь, отвлекло ее от мысли об убийстве меня за то, что я забеременела. .

Я рассказала ему о реакции его отца, когда он узнал об этом, рассказал ему о том, как не перестают звонить телефоны, спрашивая, как у него дела, сообщила ему о нападавшем на него, а также успокоила его, сказав, что Стив приставил к палате двух охранников, чтобы то, что произошло, никогда больше не повторилось. Я рассказала ему о себе, о том, что он будет удивлен, когда откроет глаза и когда он увидит меня, я сказала ему, что наш ребенок продолжает пинаться, как на футбольном матче.… Неважно, сколько вещей я ему наговорила, Ник продолжал лежать с закрытыми глазами, а я тем временем постепенно угасала, угасала, пока не превратился в тень того, кем я была, кого-то неузнаваемого.