Наше худшее Рождество

— И это вполне объяснимо. — Мэри с громким стуком поставила чашку. — У вас не было повода уяснить, что людям не всегда можно доверять.

Ее негодование и понимание успокаивали и немного примиряли с тем, что мучило несколько десятилетий.

— Возвращаясь к тем событиям позже, я пришла к выводу, что просто не хотела видеть очевидное. Тогда я совсем не была уверена в собственных силах, он стал мне опорой после смерти родителей, и я была благодарна за это. — Гейл перевела дыхание. — Вскоре все наладилось, я успокоилась. Приступы гнева периодически случались, но больше он меня не бил. До того как Саманте исполнилось семь месяцев. Он сбросил меня с лестницы, когда я была на шестом месяце беременности. Каким-то образом мне удалось перевернуться и упасть на спину, а не на живот. Я чудом не потеряла ребенка. Саманта громко плакала, а он взял ее на руки и стал укачивать. В тот момент я поняла, что надо заканчивать наши отношения. В опасности была не только я, но и моя дочь и еще нерожденный ребенок. И я ушла от него. Это было как раз под Рождество, и праздник стал для меня самым ужасным временем в жизни. — Гейл попыталась поднять чашку, но руки сильно тряслись, заставив поставить ее обратно. — Мэри, простите, что я…

— Не надо, Гейл. — Мэри потянулась и взяла тряпку. Движения ее были спокойными и уверенными. — Не надо извиняться за то, что вас тревожит, за ситуации, в которых не выстояло бы большинство людей.

— Это был самый страшный период моей жизни. Именно тогда я поняла, что могу положиться только на саму себя. Рядом не было родителей, которые обязательно бы меня поддержали, и не было Рэя, хотя он и раньше не годился на роль самого близкого человека. У меня не было образования и каких-либо надежд сделать карьеру. Я пару раз заговаривала с ним о работе, но он убеждал, что лучше мне остаться дома с детьми, поскольку он хорошо зарабатывал и мы ни в чем не нуждались. Мне в голову не приходило подумать о будущем, что образование и профессиональные навыки могут пригодиться. Не представляю, как бы сложилась моя жизнь без девочек, ведь именно их существование стало для меня мотивацией, тем, что подталкивало вперед.

— И как же вы поступили?

— К счастью, родители оставили мне немного денег, и у меня хватило ума не рассказать о них Рэю. Через три месяца в мою дверь постучала полиция. Он врезался в дерево, будучи мертвецки пьяным. Ночью у меня начались схватки. Когда ребенка положили мне на руки, я ощутила ответственность за это крохотное существо. Тогда все мгновенно изменилось — я повзрослела. У меня было двое детей — новорожденная и девочка десяти месяцев.

— Я бы точно сломалась, — пробормотала Мэри.

— Почти так и было. Мне казалось, что меня придавило бетонной плитой. Я не могла пошевелиться, а от мысли о том, что ждет впереди, впадала в отчаяние. Я решила, что надо сузить поле видимости и решать насущные задачи по очереди. Так и поступила. Шаг, потом еще шаг. Я нашла няню, которая жила в том же доме, и работала в двух местах, чтобы ее оплачивать. Девочек, к сожалению, я почти не видела, но делала то, что должна была. Я окончила колледж и принялась искать хорошую работу. Сначала ничего не попадалось, но потом мне внезапно предложили стажировку в консалтинговой фирме. Они решили, что женщин у них должно быть больше. Я понимала, что все это, конечно, ради галочки и не сулит мне никаких перспектив, но мне было все равно. Именно там я получила толчок в карьере. На руинах старой жизни начала строить новую. — Стоит этим гордиться или нет? Ведь, как выяснилось, многие ее решения были ошибочными.

Мэри, похоже, не была согласна с таким утверждением.

— И вы воспитали двух замечательных дочек. — Она запнулась и осторожно добавила: — Вы открыли им правду об отце?

— Сказала, что он умер. Остальное, полагаю, им знать не стоит. Признаться, за всю жизнь я не рассказала об этом ни одной живой душе, никому. Но вы, Мэри, и атмосфера вашего дома… Это располагает к откровенности.

Мэри потянулась и сжала ее руку.

— На вашем месте я бы поступила так же. Ничего бы им не рассказала.

— Правда? — Гейл, которая последние три десятилетия не ждала одобрения от людей, растрогалась и была благодарна, что Мэри согласна хотя бы с одним ее решением.

— Их отец мертв, какой смысл ворошить прошлое?

— Я тоже так думала, но теперь они начали задавать вопросы, точнее, Элла их задает. Она всегда была романтичной девочкой и теперь хочет знать историю моих отношений. Просит рассказать о медовом месяце. Она убеждена, что я пережила трагедию из-за потери любимого человека. Тот факт, что у меня нет его фотографий и никаких памятных вещей, она сочла признаком того, что мне больно о нем вспоминать. Отчасти это правда, но причина совсем иная, не та, что они придумали. Вот так я оказалась в ловушке собственной лжи.

Мэри нахмурилась:

— Вы никому не лгали. Просто умолчали о том, какой была ваша жизнь до смерти мужа.