Наши домашние дела

Теперь мы припоминаемъ и каемся, что послдняя фраза вышеприведенной мысли, вызванной словомъ "интересы народа", принадлежитъ намъ самимъ. Именно такъ! Читая горькiя жалобы на нарушителей условiй литературнаго приличiя, мы тогда же подумали: какъ легко увлекается вообще человкъ! Начнетъ во имя какого-нибудь интереса, искренно, благородно начнетъ, а потомъ незамтно и нечувствительно сойдетъ въ сторону, предастся другому, независимому отъ перваго интересу и погрузится въ него почти всецло, т. е. отдастъ этому новому интересу главнйшiй пылъ своего одушевленiя, а старому уже удлитъ одни только тепленькiе остаточки его. Уже не годъ и не два, какъ наши журналы предались интересамъ народа, благородно одушевившись ими и считая ихъ необходимйшею и лучшею потребностью читающей публики и всего русскаго общества. Коснувшись такой живой и чувствительной струны, конечно нельзя было избжать столкновенiя мннiй, и такъ какъ струна-то была очень чувствительна и жива, то и столкновенiя могли иногда послдовать чувствительныя и рзкiя… Обидлись обидчивые люди и вспомнили о законахъ литературнаго приличiя… Съ тхъ поръ законы приличiя сдлались преобладающимъ интересомъ обидчивыхъ людей и предметомъ домашнихъ хлопотъ многихъ журналовъ. А извстно, что у кого заведутся домашнiя хлопоты, у того, по слабости человческой природы, все прочее, постороннее неизбжно отойдетъ на второй, если не на третiй планъ. И дйствительно, если теперь послушать внимательно говоръ разныхъ журналовъ, то нельзя не замтить наибольшаго одушевленiя тамъ, гд изливается негодованiе на бранчивое направленiе нашей журналистики, на крикуновъ и нарушителей литературныхъ приличiй. Досугъ ли же тутъ еще преслдовать чужiе интересы, хотя бы напримръ интересы поодаль стоящаго народа? Вдь этакъ пожалуй и одушевленiя недостанетъ!

Но чтожъ такое? Если уже убдились люди въ великой важности преступленiй и проступковъ противъ законовъ литературнаго приличiя, то почему жъ имъ не избрать себ исключительной, хотя временной цлью преслдованiе и искорененiе этихъ преступленiй и проступковъ? Но вотъ что непостижимо: бываетъ такъ, что самые строгiе и жаркiе преслдователи этого журнальнаго зла, обличая преступника, въ то же время сами нарушаютъ исповдуемые ими законы, и какъ нарушаютъ! Не словомъ, а дломъ, т. е. не рзкостью выраженiй, а выкапыванiемъ фактовъ, неподходящихъ ни подъ какiе законы ни литературнаго, ни общежитейскаго приличiя.

Напримръ: наистрожайшiй преслдователь крикуновъ, "Русскiй Встнiкъ" однажды отыскалъ въ "Современник" юмористическое стихотворенiе, въ которомъ ради шутки говорится о тяжоломъ положенiи журналиста, о трудности прiобртать хорошiя статьи, украшенныя громкими именами, и между прочимъ есть четверостишiе:

"Дорогъ ужасно Тургеневъ —Публики первый герой —

Эта Елена, Берсеневъ,Этотъ Инсаровъ… ой-ой!"

Эти стишки "Русскiй Встникъ" растолковалъ такъ, что «Современникъ» измнилъ свой тонъ относительно г. Тургенева и изливаетъ "скорбныя стованiя на дороговизну его произведенiй".

"Современникъ", вроятно сообразивъ, что шутить и говорить серьозно — дв вещи разныя, замтилъ, что "Русскiй Встникъ" своимъ толкованiемъ "ущипнулъ г. Тургенева, и затмъ о своихъ отношенiяхъ къ этому писателю объяснилъ такъ:

"Нашъ образъ мыслей прояснился для г. Тургенева не столько, что онъ пересталъ одобрять его. Намъ стало казаться, что послднiя повсти г. Тургенева не такъ близко соотвтствуютъ нашему взгляду на вещи, какъ прежде, когда и его направленiе не было такъ ясно для насъ, да и наши взгляды не были такъ ясны для него. Мы разошлись. Такъ ли? Ссылаемся на самого г. Тургенева."

Заслышавъ такiя рчи, "Русскiй Встникъ" говоритъ: "На насъ лежитъ долгъ поправитьдло. " И начинаетъ поправлять дло тмъ, что извинившись и сказавъ, что онъ не хотлъ «щипать» г. Тургенева, тотчасъ же заявляетъ, что г. Тургеневъ не напечаталъ своей послдней повсти въ "Современник" совсмъ не изъ расчета; не потому, что "Русскiй Встникъ" предложилъ ему боле выгодныя условiя, а напротивъ несмотря на то, что условiя, которыя предлагались ему съ другой стороны, были несравненно значительне."