Наши в ТАССе

С планёрки вернулся Медведев. С порожка схватил руководящие вожжи:

– Петрухин! Бросай говорить с девицей. Говори с нею из будки в коридоре. Мне нужен телефон. Если будешь ещё говорить отсюда с девицами, буду им говорить, чтоб не звонили или звонили после шести.

Саша сказал девушке, чтоб позвонила после шести.

Медведев хмыкнул:

– Ну и нахал!.. Мы вам воли не давали и не будем давать.

20 февраля, суббота

Тёмный лес, кривые дороги…

Я мыл пол.

Пришла Надежда и спрашивает:

– Как дела?

– Как в Польше.

– Ну и у кого больше?

– Помолчи секундочку. Я домою… Прошу, пани.

Я домыл пол, понёс вылить из ведра на помойку за калиткой.

– Ты куда намылился? – ворчит она. – Иди ко мне. А то будет скандал и слёзы.

Я вернулся к ней с пустым ведром:

– Докладывай, что у тебя.

– Ничего хорошего. Двоюродный братец Толя чудит. Решил жениться на одной. Привёл к своим родителям. Уговорились. Она случайно оставила у него свой паспорт, и он узнал, что ей не двадцать, а все двадцать восемь – ему тридцать три, – была замужем. Не хотел её брать, а взял. Их жизнь тёмный лес, кривые дороги. Родили дочь Наташку. Он жене: «Подойди к плачущей дочке. Ты ж вроде ей мать». – «А ты ей не уже не отец?» На склоках да на пьянках едут. Да ну их! Дай лучше корочек с сала. Собрал хоть немножко?

– Ну! Странно… Домашнее сало вкусное, но поджаренную корку с него я выбрасывал. А тебе нравится. Просила собирать. Я насобирал. Вот на сковородке подогрею…

Я подогрел, и она ела с наслаждением, от удовольствия закрыв глаза и ворча, как довольная кошка.

Мы пошли в наш Кусковский лес.

– У меня и в самом деле изменилась походочка после набега на кафе?

– В самом деле.

– Ну, брось.

– Почему ты какая-то нервная?

– Меня часто роняли в детстве. Однажды в марте Колька, сосед, в отоварке[228] столкнул меня с моста в речку. Дома отец отшлёпал меня и не пустил больше играть с Колькой. В другой раз на пруду другой мальчишка попросил покатать его на санках. Я согласилась. Он сел. Я потащила санки. Шла задом наперёд и ввалилась в полынью.

– И не заболела?

– Вот ещё! Болеть?! Папаня отшлёпал ещё раз… Между прочим, мой папаня на телеге вёз Талалихина на последний героический подвиг в нашей деревне Мансурово.[229]

Вечером мы сели ужинать. Себе я налил воды, а ей водки.

Она выпила и не поморщилась. Только сказала:

– А я тебе, бамбино, доложу. Я сделала вывод: водка меня не берёт. Коньячок – уже ближе к делу… Только ты не сочти меня за пиянистку.[230] Если сейчас и выпила, так не ради глупого разгуляя.[231] Просто лечусь. На днях забежала в аптеку, прошу: дайте в нос! Они шары вылупили. «Ну, от насморка что-нибудь…» Еле дошло до них…

А я свою воду запил водой из её стакана.

Подвоха она и не заметила.

22 февраля

Молчанов кричит Бузулуку:

– Эй, пузо! Пойдём пить чай.

Татьяна поправляет:

– Он не пузо, а Фальстаф…[232] Уй, я раньше не замечала… У Олежки и в самом деле живот. Как у пятимесячной.

Бузулук буркнул Молчанову:

– Нахапет, пошли.

Калистратов по телефону свердловскому корреспонденту Старикову:

– Нештатницу Светлану ты хорошо готовишь. Прошла её заметка.

– Вот видишь. А ты раньше твердил, что её заметки достойны только брака.

– Так то раньше. Твои успехи налицо. Ты введёшь её в святая святых ТАССа?

– Да… Веду в святая святых, а довёл пока до кровати.

Ничего удивительного. Корова любит ласку, а мужик смазку.

После чая Олег подобрел.

Ласково посматривает на Татьяну:

– У Танюши нет настроения. Что-то она не взлаивает.

– А в Москве есть собачье кладбище? – спрашивает Молчанов. – Интересно, где будет погребён незабвенный Марсик?

– Ансамбль забытых инструментов, – хмыкнул Олег. – Не говори так. А то наш внештатный зам обидится.

Калистратов победно вскинул руку:

– Я побил рекорд Медведева! Он забраковал в один день девятнадцать заметок. А я сегодня похоронил двадцать четыре!

23 февраля

Ветрило-пуржило

– Надь, приезжай сегодня в восемь.

– Не приеду. В праздник охота побыть со своими.

– Ну у них не будет того, что есть у меня. То, за чем ты бегала в «Националь». А тебя даже на порог не пустили.

– Икорочка?

– Она персонально!

– Что за дела! Еду, еду! Сразу б говорил. А то полдня мямлил.

– Значит, тебе только икра нужна?

– А что ж ещё?

– Ну хотя бы я, например. Как бесплатное приложение.

– Надоел ты мне. Я приеду раньше. Хоть сейчас!

– Хм… И всё же… Так я или икра?

– Толик-соколик! И икра, и ты. В комплекте!

Ближе к вечеру я побежал покупать ей чулки. Размер двадцать пятый. Светлые.

В ЦУМе я наткнулся на длинную женскую очередину.[233]

Примкнул. Раз очередь, значит, что-нибудь стоящее.

Скоро меня прижало к прилавку.

– Сколько? – спрашивает продавщица.

– Чего?

– Наборов.

– Каких?

– Ты слепой? Стопочки!

– Зачем они непьющему?

– В хозяйстве-то сгодятся под случай.

– И верно. Один набор.

Купил не знаю что, не знаю зачем. Зато в драке!

Мы встретились в 7.45.

– Ты заметил, – хвалится она в электричке, – что я раньше срока приехала?

– Мда. Икра – двигатель прогресса. А икры-то нет!

– Ка-ак нет?

– Нет. Можешь пересесть на встречную электричку.

– И пересяду!

– И я один её слопаю!