Наши в ТАССе

– Бамбино, ты работаешь только на себя. Ты стараешься, чтоб только тебе было хорошо. Если сегодня не будет мне с тобой хорошо, придётся сделать оргвыводы. Не можешь – не лезь!

– Ну что? Есть порох в пороховнице?

– Чуть на донышке.

– А под этим донышком клад. Завтра будет лучше. Днём я поработаю на овощной базе, поднакоплю силёнок…

– И фигня выйдет! Ты весь уйдёшь в картошку с капустой и никому больше ничего не останется…

21 марта, воскресенье

На рафике от здания ТАССа едем на Хорошёвскую овощную базу. Затаривать картошку.

Нас семеро парней и одна дева.

Мы с одним малым вилами бросаем картошку на жёлоб-гроб, шестеро перебирают. Хорошую в мешки, плохую в корзинки.

За работой вспоминаем всякие свои истории.

– В Боготе я начемоданился в стельку. Лёг в теньке аэропортовского забора. Полиция подняла. Стала на всех языках мира спрашивать, откуда я. На каждый вопрос я молча отрицательно мотал головой. Подвели к карте. Тычут в Россию – мотаю головой. Франция? Мотаю. Повезли в порт. А там суда со всего света! Водят от судна к судну. Тычут в названия… Мотаю, мотаю, мотаю… Молодца! Не выдал святую Русь!

– Везде и всюду ругаются только по-русски!

– Почему?

– Хлёстко. Броско! Доходчиво! Богатый выбор. Только у русского народа мог появиться такой здоровый мат!

– А я читал лекции в камере хранения.[236]

– Разве там ещё есть такие, кому нужны лекции?

– Ещё сколько! Сидят и за идею. Как дал под штангу – сел. Дал – сел…

Грелись у костра. Пекли картошку.

Сбросились по рублю. Взяли три бутылки газировки.[237]

Тамада разливает:

– Ну! По солнцу!

Я выпил из кружки не всё. Остальное выплеснул. И больше не стал пить.

Народ оскорбился:

– С солнцем творится что-то не то…

– Ой, хлопчики! Провожали меня на базу жена с тёщей. Сказали: «Эх, беда… Не удивимся, если придёшь уквашенным».[238] Ответил: «Я не собираюсь вас удивлять». И сдержал своё слово.

23 марта

«Мощь Самотлора»

С утра я набросился на свежие газеты. В лихорадке ищу свой материал «Мощь Самотлора».

Севка не ко времени липнет:

– Почему ты, – тряхнул он заметкой, которую я отдал ему после правки, – не погасил Сумгаит?[239]

– Неужели не ясно, что есть такой город?

– Ты умный – я дурак. Я не знаю, что есть.

– Ну вот… Скромность заговорила…

В газетах я не нашёл своей классики.

Полез в плотные листы вестника и наткнулся на бомбу.

Сообщение № 1-52 («Мощь Самотлора») – с н я т ь. В газетах не публиковать, по радио не передавать.

Во мне задрожало всё, что может дрожать. Почему сняли? Я побежал в туалет подумать.

Всё прояснилось несколько позже.

Медведев сказал:

– Анатолий! Вчера мне домой в десять вечера звонила Рождественская. Она давала твой материал. К ней пристал с каким-то вопросом по заметке сам Вишневский и распорядился не давать до выяснения.

Дождались Майи. Она была в жёлтой кофте и в жёлтой юбке.

Севка хмыкнул:

– Какая-то вы сегодня вся жёлтая.

Майя кисло отмахнулась:

– Никак не выйду из цыплячьего возраста.

И ко мне:

– Что будем делать с твоим материалом?

– А делать ничего не надо. Нужно лишь первый абзац дать в такой редакции: «Самотлорское нефтяное месторождение – самое крупное в Советском Союзе. Это подтвердила Государственная комиссия по запасам полезных ископаемых».

– И неясностей больше нет! – пристукнула Майя ладошкой по столу. – Сейчас же даём повторно!

25 марта

Аргумент

Позавчера Татьяна отдала Олегу долг. Сто рублей.

Олег торжественно потёр пухлявые ручки:

– Срочно бежим кушать шашлык!

А продолжение было тоскливое:

– Встретились друзья… Сидим… Смотрю на часы… Нужно два раза вернуться в ТАСС! Да как уйти от пойла на столе? Всё же прихожу. Медведёв: «Ну как, Олег, шашлык?» – «Хорошо-с!» – «Я напишу докладную. Где ты был три часа?»… Да-а…Уже сегодня моё имя произносилось на планёрке среди злостных недисциплинированных товарищей. А-а-а!

Калистратов хихикнул:

– Какой мощный у тебя аргумент «А-а-а!!!»

Олег на глубоком выдохе:

– Есть на свете много дураков, и все они почему-то собрались в РПЭИ!

Татьяна пальнула:

– И ты главный дурак!

Калистратов почесал плешинку:

– Главдур Бузулук. Так и запишем.

За шкафом застучал телетайп.

– Психическая атака продолжается. Заговорил великий немой! – сообщил Олег. – Лучше бы ты помолчал… А впрочем, что ты, друже, нам подослал? – заглянул Олег в ленту, выползала из аппарата. Пробежал несколько строк и поморщился: – Ничего интересненького.

Милица присмотрелась к Олегу и взвизгнула:

– Смотрите! У Бузулука прическа из девятнадцатого века «Порыв ветра»! А мне за причёску дадут Ленинскую премию. Мыла в молоке. И волосам питание, ума больше…

Татьяна Новикову:

– Володь, отпусти меня за гвоздиками. Куплю греку своему. Сегодня – 150 лет независимой Греции!

Новиков замялся:

– Если бы для Марсика… Без звука отпустил бы. Ну, ладно. Греку тоже надо. В одном же обществе… Иди.

Милица заметила:

– Покупать мужчинам цветы неэтично. Лучше бы бутылку конины…[240]

– Он у меня не пьёт.

Татьяна важно направилась к двери.

Олег провожает её тоскливым взглядом, покачивает головой: