Наши в ТАССе

– Да, – сказал Сева, – я работаю над такой памяткой. Называется она у меня «Работа не отдых, но и отдых не работа». Памятка направлена на активное поддержание пластового давления в повседневной жизни. Надо быть самоотверженным! Я приравнял в памятке к подвигу выход на работу в отпуск. Если надо – всё этому подчинено! Работать в полную отдачу! Работать не абы как. Прежде чем начать писать, посмотри, как прекрасен чистый лист бумаги! Что ты на нём напишешь? Не покраснеет ли лист от того, что ты на нём скажешь? Когда делаешь что-нибудь, делай назло всем здорово!

Татьяна ухмыльнулась:

– Ну и что ты уже создал?

– Что я создал, за то я плачу алименты.

17 июня

Нашёл в канаве милиционера

Татьяна прорезалась на работе лишь в двенадцать.

– Что было, что было! – аврально воздела она руки на порожке. – В шесть Юрка пошёл в лесок гулять с Марсиком и нашёл в канаве милиционера! Оказывается, вчера он сдал последний экзамен за второй курс. Крепко поддал и уснул в канаве. Юрка привёл его домой. Мокрый мундир в грязи я завернула в газету, отдала ему трико Юрки. Отпоила чаем. Юрка проводил его до метро. Взял его телефон. Прощались… Спасибо, спасибо! Тыр-пыр восемь дыр! И так далее. Поэтому я и опоздала.

18 июня

Звонок от Сталина

В нашей стране умирают легко, потому что живут трудно.

А. Верчук

В «Правде» опубликован некролог о Пальгунове. Гендиром ТАССа был с 1943 по 1960, до ухода на пенсию.

Сначала наши передали некролог за подписью «Группа товарищей». В повторном некрологе появилась фамилия Косыгина. А уж в третьем варианте была вся тяжёлая артиллерия: Брежнев, Косыгин, Подгорный… Восемнадцать человек.

Замыкал список Ошеверов. Он всего с полгода пришёл к нам из «Известий».

Был Пальгунов педант. Носил чёрный костюм, бабочку.

Когда вызывали на приём к Сталину, надевал галстук, держал в столе.

Однажды позвонили от Сталина и велели немедленно прибыть.

Пальгунов долго искал свой удавчик, не нашёл. Забыл взять у Вишневского. И поехал в чём был.

Уже охрана покосилась на него.

Вошёл Сталин, цепко окинул взглядом гостей.

– А кто там, у двери, в чёрном костюме с бабочкой? – спросил Поскрёбышева.

Мальчики Сталина придвинулись к Пальгунову с обеих сторон.

– Это ответственный работник ТАСС, – ответил Поскрёбышев.

– Смелый человек!

И мальчики отошли.

Но стоило Сталину хмыкнуть, гендира тут же запаковали бы.

– По слухам, – сказал Олег, – Замятин собирается послом в США.

– О-о! – кровожадно потёр руки Севка. – Если придёт кто из «Правды», Колёскина сожрут и пуговички не выплюнут! На всякий случай через зад пропустят, чтоб дух колесовский не возродился.

Новиков подошёл ко мне:

– Может, пойдёшь поможешь венки носить?

– Я в безрукавке. Ты что?

– Ничего.

На панихиде в клубе МГУ ко мне подсел один старик:

– Я знал его. Работал с ним восемь лет. Жена его в больнице. Не встаёт. Не знает, что он умер. Не знает, что хоронят. Дочь у него инвалидка. Ей 53 года. Так вот. Меня звали в караул… Не пошёл… Запла́чу…

Хоронили на Новодевичьем кладбище.

Новиков сказал:

– Хорошее у него соседство. Рядом академик Парин, скульптор Белашова, министр авиации Логинов, академик Тамм. Пальгунов теперь тоже там. Хорошо.

30 июня

Молчанов:

– Главное напиться и не поскользнуться. Я купил себе трусы, – взгляд на Аккуратову, у неё муж грек, – в голубых полосах цвета греческого флага.

Медведев, убегая на планёрку, наказывает сам себе:

– На планёрке будьте зорки!

Женщина случайно позвонила Калистратову.

Он кокетничает:

– Хотите узнать учреждение, где мы работаем? Да по-разному называют! Меня как зовут? По-разному. Нет, я не забываю. Я назову десятка три имён, которыми меня зовут. Что вы? Что вы? Я не связываюсь с милицией. Я строго блюду заветы старого комбинатора… Я случайно взял трубку. Я не подхожу к телефону. У меня телефонобоязнь.

Сева кладёт трубку. Олег серьёзно говорит ему:

– Тебе звонила врач-психиатр.

– Не намекай, что работать надо. Вижу пустой стол. Ну и что? Зато у меня солнцем полна голова! Обжёгшись на девочке, дую на бальзаковку… Я сейчас спокоен. Пример надо брать с Милы (тридцатипятилетняя старая спесивая дева). Спокойна, выдержана, как старое марочное вино.

Вбежал Марутов и в горечи мотает головой:

– Лишнюю строчку убрали… Зато аромат заметки пропал!

17 июля, суббота.

С полдня позагорали с Надеждой на нашем кусковском пруду. Потом гуляли по всей усадьбе до самого вечера…

Праздник души…

19 июля, понедельник

Элиста, керчь, нижнедевицк

Вскочил рано и побежал в Чухлинку на поезд до Быкова.

Я в отпуске. Поеду к своим маме и братьям в Нижнедевицке. Но сначала полечу в Элисту и в Керчь.

На мои копейки не очень-то и отдохнёшь.

Я выцыганил в журнале «Турист» командировку. Это оплата проезда, суточные. Всё-таки подмога.

Сначала лечу в Элисту. Задание «Туристские тропы Калмыкии».

На дворе только пять утра. Только встаёт солнце.

Самолёт летит быстро.

В Москве было плюс одиннадцать, в Элисте уже тридцать три.

Я чувствую, как жара давит на меня.