Наши в ТАССе

– Я её не знаю и знать не хочу. Нужна она мне как гвоздь в попенгагене,[103] – окрысилась Татьяна и выметнулась в коридор курить.

– За такие шутки можно по шутильничку схлопотать, – вздохнул Олег. – Она из-за копейки повесится. А одной гонореи за полмесяца у неё семьдесят рэ. У меня же ни копейки.

Все в нашей комнате отстегнули больной старушке по рублю.

Кроме Татьяны.

Как погляжу, наша Татьянушка в аккурат уж и вумная вутка. Перед обедом ржаво крякнула:

– Мужички! А кто меня сегодня накормит?

– Я! – бухнул Цапко, наш новичок.

И они поплинтовали в столовую.

Вернулась Татьяна с обеда и жалуется:

– Вот и не удалось мне сегодня похудеть.

А ближе к вечеру у неё новая песенка на старую едальную тему, но с десертным уклоном:

– Ну, кто у нас джентльмен? Кто сходит мне за мороженым?

Все молчат.

Татьяна поворачивается ко мне:

– Толь! Может, ты?

– Не-е-е-е, – проблеял я.

– Чего так тщательно закрыл ладошкой то, что пишешь?

– Человек я суеверный… Чтоб не сглазила.

– Я не сглажу. Глаз у меня косой и серый.

Всё же Татьяна пытается подглядывать кривым страшным глазом за моей писаниной и с ехидцей цедит сквозь зубы:

– У-у-у-у! Строчит про что-то своими синими чернилами. Пишет, пишет, король прусский… Кончал бы… Как сказано, «сжечь рукопись – один из способов согреть читателя». Согрей, пожалуйста, мою душеньку.

– А ты не хочешь перейти на самообслуживание? Согревай свою душеньку кострами из своих рукописей, если они, конечно, есть.

И снова тихо.

Татьяна выговаривает самой себе:

– Сплю… Это тихий ужас. Я ж жару великолепно всегда переносила…

За окном послышался хлипкий лай дворняжки.

Татьяна со скуки стала ей подлаивать.

– Вав-вав!.. Ы-ы-ы-ы-ы!..

Клацает зубами. Просто страшно рядом сидеть.

Игорь не выдержал этот сучий пердимонокль[104]

и кивнул Татьяне:

– Схожу-ка я тебе за мороженым.

– О! – восклицает Татьяна. – Не перевелись в РПЭИ джентльмены! Спасибо тебе, Игорёка!

Проводив радостным взглядом Игоря за дверь, она снова принимается лаять.

Медведев тоже, похоже, не вытерпел собачьего дуэта и пошёл в поликлинику выяснять отношения со своими зубами.

Татьяна Новикову:

– Володь! Отпусти меня на рынок. Там есть веники… А то разберут.

Новиков кисло кивнул ей.

– В-в-в-вав! В-в-в-в-в! – продолжает Татьяна собачий перебрёх и собирается уходить. – Слышишь, ввавушка!? – говорит она уличной псинке. – Иду! Только ты не лайся! А вот где наш Игорёша? Послала за мороженым, а его всё нет и нет. Не попал ли он под машину с моим мороженым?

– А сколько ты ему дала на мороженое? – спросил я.

– Нисколько.

– Тогда не переживай. Никуда он не попадёт.

И действительно, ни под какую машину он не попал. Благополучно вернулся. Без мороженого. Он и на улицу даже не выходил. Просто убежал в туалет переждать сучий раздрай.

– И попутно с-с-сходил пос-с-смотрел, как с-с-самлёты, с-с-садятся,[105] – уточнил Игорь.

15 июня, воскресенье

Загар

Тепло.

Четырёхтомник украинско-русского словаря кинул я в авоську и своим ходом по Бусинову, через свалку на канал имени Москвы. Загорать.

По пути взял молока, хлеба, колбасы.

Вот и травянистый обрыв у воды.

Я прилёг на газетах. И постоянно съезжаю.

Поплаваю и за перевод с украинского.

Я обгорел. Обмазываюсь кефиром. Жжёт.

А облегчения нет. Кефир достался с просроченным сроком и не действует.

В полночь я облился холодной водой и стал прямо из пачки посыпать себя содой.

17 июня

Поддержка

Сегодня в Москве совещание компартий. Наши дают огромный отчёт. Сто четыре части!

На выпуске А мы с Терентьевым считываем его. Я читаю, он следит.

Работа адова. Нас прибежала поддержать Ия.

– И как же ты нас поддержишь? – спрашивает её Терентьев.

– Духоподъёмненько! Я вам анекдот про это совещание расскажу. Вам всё легче будет… Итак, участников совещания компартий повезли в Бутырку.

– Что это? – спрашивает гость.

– Пионерский лагерь.

Всех бутырцев одели пионерами. Гость спрашивает одну великовозрастную пионерку:

– Сколько?

– Пятнадцать.

– А я б двадцать пять дал.

– Э-э! Мы знаем советские законы.

18 июня

Привет, индустриалы!

Только и разговоров о новом чемпионе мира по шахматам Борисе Спасском.

– Думаете, – говорит Беляев, – отчего пересох Севан? Армяне в рот воды набрали. С горя. Их же Тигран Петросян бездарно продул матч нашему Борьке.

Оторвавшись от писанины, Медведев почесал затылок кончиком ручки:

– Непонятный этот наш чемпион Спасский. Он своим наглым упорством взял. Никого эффектно не разгромил. Так… Середнячок гроссмейстер. Втёрся в чемпионы. Ленинградец. Мать уборщица в школе. Развёлся с женой. Прописался под Москвой. Теперь-то его пропишут в самой Москве поближе к именным Спасским воротам и дадут двадцать четыре тысячи долларов.

– Влетел радостный Терентьев. Трясёт газетой:

– Привет, индустриалы! Здравствуйте, активные читатели! А меня толстыми буквами дали! Весь мой трактат в «Советской России»! На второй полосе… Вот… Треть колонки… «Поучительный опыт»…