Наследие Божественной Орхидеи

– Вообще-то, – заметил Рей, указывая на голубую вазу в пыльном шкафу, – в этой штуке может жить duende, который крал наши сны по ночам.

Девочкой Маримар верила, что в шкафах у них живут duende, из-за которых исчезают все сладости. По ее мнению, вредные духи были заклятыми врагами добрых прекрасных фей, живших в высокой траве долины.

Маримар схватила голубую вазу и сунула в нее руку. Она пошевелила пальцами и ничего не нащупала. Затем что-то металлическое и холодное задребезжало по керамике. Она выудила ключ и продемонстрировала его кузену.

– Посмотри-ка, – удивленно произнесла она.

– Лично я надеюсь, что за этой дверью стоит красавец-мужчина с нескончаемым запасом выпивки.

Маримар подумала.

– Давай точнее. Он хранит выпивку или приносит ее?

Рей был озадачен.

– Честно, я не уверен, что лучше.

Маримар нервно рассмеялась, крутя ключ в пальцах. Что она надеялась увидеть за этой дверью? Туннель в другой мир? Сейчас они были слишком взрослыми для подобных историй, но ее вера в невозможное никогда по-настоящему не исчезала. Так ли это? Она вспомнила, как загадывала желание на алтаре Орхидеи. Зажмурив глаза так крепко, что видела светящиеся точки под веками. Она хотела хороших оценок. Хотела встретиться с отцом, который бросил их. Хотела быть такой же волшебной и невероятной, как ее бабушка.

Она отперла дверцу, и, как и другие части дома, та заскрипела, открываясь. Маримар потянула за цепочку, свисающую с потолка, Рей же в этот момент заглянул через ее плечо и ахнул.

Маримар почувствовала жар под веками, жгучие слезы, которые ей хотелось сдержать.

Там было множество коробок, и каждая была подписана от руки – «Пена», «Парча», «Феликс», «Флорида», «Сильвия», «Энрике», «Эрнеста», «Калеб-младший».

Орхидея всегда говорила, что она отдала вещи мамы Маримар. Маримар не раз видела, как подъезжают местные церковные дамы, чтобы забрать коробки с пожертвованиями. Орхидея не была чувствительна к таким вещам, как пинетки и детская одежда. Но роясь в выпускных платьях восьмидесятых, майках малой лиги и бутсах, слишком маленьких, чтобы годиться даже Хуану Луису и Гастону, Маримар подумала, что, возможно, бабушка была океаном чувств. Она просто не хотела, чтобы кто-нибудь видел это.

– Ну, она не перестает удивлять. – Рей вытащил фотоальбом из коробки своей мамы и сел в любимое кресло Орхидеи. – Ага! Стыдные фотографии.

Открыв первую страницу, он обнаружил только темные прямоугольники там, где когда-то были фотографии, и помятый прозрачный пластиковый защитный лист. Рей листал дальше и дальше. На нескольких страницах не было ничего, затем он наткнулся на зернистую фотографию.

– Это… – Маримар присела на подлокотник кресла и уставилась на фотографию. Пена и Парча Монтойя были совсем молоденькие, возможно лет девятнадцати или восемнадцати. Деланые улыбки, укороченные топы на бретельках, джинсы с высокой талией и большие серьги-кольца.

– Твоя мама нисколько не изменилась, – сказала Маримар Рею.

Он провел пальцем по яркому пятну рядом с ними. Свет, который отбрасывал на девушек раскаленное сияние. На следующих страницах было больше фотографий, все с засвеченной вспышкой. Девушки на местном карнавале, какой всегда устраивали церковь и средняя школа летом, чтобы собрать деньги.

– Двойное свидание? – Рей рассмеялся. – Это определенно мой отец. Черт возьми, почему я никогда не видел этого раньше?

– Погоди. – Маримар отлепила фотографию от пластикового листа и присмотрелась внимательнее. Засвеченным оказался четвертый человек. Разглядеть его было трудно. Но он был там, обнимал ее мать за плечи. Размытый контур руки, серебряное кольцо с восьмиконечной звездой, выгравированной в центре.

– Это?.. – начал было Рей.

Тяжесть снова придавила грудь Маримар, затем прошла по коже, вонзилась в мышцы. Ее разрывало на части. Спустя девятнадцать лет эта фотография, проявленная в аптеке Четырех Рек и хранившаяся в коробке, – это все, что у нее было от человека, которого она никогда не встречала.

– Наверно, это мой отец.

9. Девушка и лунная тропа

После свадьбы Изабеллы с Вильгельмом Буэнасуэрте жизнь Орхидеи изменилась, как и обещала ее мать. Город тоже менялся. Каждый раз, идя в школу, Орхидея видела новые стройки. Новые мосты и пандусы. Корабли в гавани Гуаякиля, куда загружали тысячи и тысячи бананов на экспорт.

Вильгельм Буэнасуэрте возглавил разработку Ла-Атарасаны, начав с района с однополосной дорогой, где он впервые встретился с Орхидеей и с первого взгляда влюбился в Изабеллу. Контракт с городом позволял ему модернизировать и прокладывать улицы. Изабелла передала Вильгельму скромный участок земли, который купила, когда у нее не было никого, кроме дочери, и на этой земле он выстроил большой двухэтажный дом с внутренним двором и видом на реку. Он вытеснил отсюда небольшие бедные семьи, но были и те, кто остался. Кто опорожнял свои ночные горшки, полные дерьма и мочи, каждый раз, когда «немецкий инженер» проходил мимо. Но Вильгельм не отказался от притязаний на этот район, он был терпеливым человеком.