Наследие Божественной Орхидеи

Смахнув землю, Маримар обхватила пальцами предмет. Он сидел крепко. Она нашла плоский камень и использовала его как лопатку. Посмотрев вверх, она увидела собравшихся над ней светлячков и ей светивших, тогда она копнула глубже и обнаружила скульптуру.

Это была фигура ребенка размером с арбуз, целиком из лунного камня. Сколько еще бабушкиных тайн она раскроет в эту ночь?

Маримар подняла ребенка из лунного камня и взяла его на руки. Он был холодным на ощупь, но она провела рукой по его гладкому лбу, закрытым глазам и круглому маленькому носику. Как ни странно, он выглядел мирно. Кто бы его ни вырезал, он сделал это прекрасно.

Стоя на коленях, Маримар оглянулась на дом, весь освещенный, готовый отпраздновать смерть. С трудом бредя обратно со скульптурой в руках, она заметила, как Габо на крыше взмахнул синими и красными перьями, выпятив грудь, как будто был готов прокричать на убывающую луну.

* * *

Рей нигде не мог найти Маримар. Он готов был увидеть ее убегающей по главной дороге, но вспомнил, что, если она захочет взять его грузовик, ей понадобится ключ, который лежал у него в кармане. Он решил разозлиться на нее позже, когда они будут возвращаться. Она оставила его одного помогать на кухне.

Ему не хотелось быть парнем, который напился, чтобы разобраться со своей семьей, но, поскольку tío Феликс подробно рассказывал Рею о своих планах уйти на пенсию пораньше и отправиться на рыбалку по Штатам, Рей налил себе еще один стакан. Он хорошо умел слушать. Мама как-то сказала ему, что у него нежное сердце и открытое лицо и что ему нужно уметь защитить себя. Ему было десять, и это было не самое странное из того, что говорила его мать, любившая танцевать босиком в полнолуние на Кони-Айленде.

Через несколько часов он был в курсе всего, чем занималось семейство Монтойя. Tía Флоресида недавно устроила вечеринку по случаю развода, о котором никто в семье не знал, пока Рей не спросил о светлой полоске на ее загорелом безымянном пальце. Пенни большую часть времени жила со своим отцом, с тех пор как ему пришлось взять на себя хозяйство, а Флор встретила свое «второе совершеннолетие», время, когда дети вылетели из гнезда, свою новую свободу, в Сан-Диего. Эрнеста увлекалась морской биологией и проводила время во Флориде и в лабораториях, потому что у нее лучше получалось разговаривать с морскими обитателями, чем с людьми. Калеб-младший создавал дизайнерские духи. Сильвия была акушером-гинекологом и каждую свободную минуту следила за тем, чтобы ее близнецы случайно не сожгли дом дотла. Честно говоря, Рей не понимал ее беспокойства. В его детстве мама то и дело оставляла Рея и Маримар одних, и они

никогда и не думали ничего сжигать. Казалось, у всех все просто отлично.

– Как у тебя дела на работе? – спросил Феликс, отрезав ломтик свиной шкурки и захрустев ею.

– Хорошо. Получил повышение. С тотализаторами порядок. – Он не хотел говорить, как его коллеги по офису, но, когда нервничал или не хотел вступать в разговор, это выходило само собой. – Кажется, я забыл, что должен был наполнить бабушкин стакан.

Рей нес ведерко со льдом обратно по коридору, вдыхая крепкий запах земли и лимонного чистящего средства. Он задержался в кабинете, чтобы поставить еще одну пластинку – Буэна Виста Соушл Клаб, – которую любил Мартин. Рей танцевал в одиночестве, решив оставаться в хорошем настроении. Но этот дом был оболочкой воспоминаний, которые не хотели умирать. Рей провел пальцем по рядам пластинок – единственная музыка, разрешенная в доме. Отогнул ковер, чтобы посмотреть, осталось ли пятно с тех пор, когда однажды они с Маримар пытались сделать краску из ягод и толченых насекомых. Вышел в коридор и остановился у перил, тянущихся наверх. Вместо того чтобы отмечать рост маленького Рея маркером, как делали другие матери, Парча оставляла надрезы на деревянной панели. Она говорила, что делает это, чтобы дом помнил его рост, но теперь, когда Орхидея уходит, кому достанется дом? И воспоминания о мальчике, каким он был?