Наследие Божественной Орхидеи

– Тем, что ты не колеблешься. С момента, как кисть касается холста, ты не останавливаешься. И почти ничего не ешь. Как будто ты…

– Я вдохновлен, – перебил Рей, потому что ему не нравилось слово «одержим».

Рей работал над тем, что сам называл непонятной ерундой, а Эдди предпочитал называть сюрреализмом, хотя сюрреализм уже ушел в прошлое. Рей не знал имен известных художников и названий направлений в искусстве. Он использовал свои учебники по истории искусств как палитры, если у него заканчивалась бумага для смешивания красок. Когда Эдди устроил Рею настоящую выставку в галерее, он в основном улыбался и пил шампанское, в то время как все друзья Эдди без передышки болтали по-французски. Рей был удивлен, обнаружив, что никто из них не прикоснулся к нему, даже не похлопал небрежно по плечу. Казалось, их предупредили. Эдди был его щитом в мире искусства, который казался ему таким чужим. В конце концов, независимо от того, сколько Рей учился, как долго жил в Нью-Йорке, какова его ученая степень, среди искушенных искусствоведов он все еще чувствовал себя пустым местом.

Постепенно он научился говорить правильные вещи. Носить правильную одежду. Он понял, что люди не всегда хотят с тобой разговаривать; иногда они хотят просто быть недалеко от тебя, на случай если ты станешь важной персоной. Он становился фигурой, о которой люди могли рассказывать на вечеринках в честь Дня труда или за коктейлем. «О, Реймундо Монтойя? Я был на его первой выставке. И да, это настоящее».

Эдди настоял, чтобы все звали его Реймундо. Рей – слишком мило, слишком легкомысленно. Зачем быть Реем? Просто «королем», когда его мать назвала его «королем земли». Зачем быть меньшим, когда он был гораздо бóльшим?

На протяжении этих лет Рей поддерживал связь с Маримар. Он подбивал ее найти подходящего городского парня, но она была счастлива в своем саду; ее сердце все еще пребывало в спячке, хотя зима давно миновала. По крайней мере, другие члены семейства Монтойя преуспели. Калеб-младший приехал в город для сотрудничества с каким-то ярким дизайнером, и Рей истратил кучу денег Эдди на стрип-клуб «Нью-Йорк Доллз» на улице Мюррей просто для того, чтобы развлечь своего дядю. Они навестили Флоресиду в Ки-Уэст и вместе отправились в круиз, в котором предлагают много алкоголя, и там она встретила своего второго мужа. Эдди даже сидел с Реем под дождем на арене «Джонс-бич», чтобы посмотреть, как Хуан Луис и Гастон выступят на разогреве у новой музыкальной группы.

Зная, что его семья в безопасности, что беспокоиться не о чем, Рей продолжал заниматься живописью. Он закатывал глаза, когда Маримар называла его сладким мальчиком. Она не представляла, как мощно Эдди защищал его от стервятников их мира. Иногда его беспокоила мысль, что люди хотят владеть им, приблизиться к розе на его запястье, которую он перестал прятать. Так было, когда он заперся в мастерской и не вышел, пока не закончил новую серию портретов. Флоресида наблюдает за закатом в самой отдаленной точке Соединенных Штатов. Маримар в своем ядовитом саду. Рианнон с прелестным, непрестанно меняющимся цветком на лбу.

Однажды покупательница спросила его:

– Откуда это взялось?

Она указала на цветы, растущие из горла Маримар и лба Рианнон. Она имела в виду и ту, что была у него на руке. Она хотела узнать, насколько он настоящий, аутентичный.

– Фамильное проклятие, – ответил он и подумал, что это ложь, хотя иногда ему так не казалось. Но если люди собирались рассматривать его, спрашивать и хотеть к нему прикоснуться, он мог пустить им пыль в глаза.

На той же выставке к Рею подошла молодая женщина, покупающая произведения искусства для какого-то богатого британца. Она знала, что нужно держаться от него по крайней мере в шести шагах и вытягивать руки вдоль тела, чтобы они были видны Рею. Эдди выполнил свою работу, обучив мир тому, как нужно с ним обращаться, и иногда Рею было горько, что он не сумел сделать это сам.

– Миллион долларов, – сказала она.

Рей был сбит с толку. Он стоял перед своей любимой картиной с изображением Маримар. Она смотрела в ночное небо, с которого падали звезды. Колибри, которую он нарисовал, была нарисована так реалистично, что, если человек двигался, ему казалось, что птица порхает. Максимальная цена, какую давали за его картины, – тридцать тысяч, но Эдди уверял его, что их стоимость будет только расти.

– Извините, должно быть, это ошибка.

Молодая женщина была одета в черное платье асимметричного кроя. Она огляделась и осторожно сделала к нему еще один шаг.

– Я покупаю ее для клиента, который ведет уединенный образ жизни.

– Поэтому его здесь нет?

– Меня зовут Финола Дойл. Я пыталась связаться с вашим менеджером, но, увы.

Она протянула Рею карточку из очень плотной бумаги. На ней был герб с рыцарем и львами.

– Как я и сказала. Предложение – один миллион.

Рей оглядел шумную комнату, людей, собравшихся вокруг его картин. Он создавал их бессонными, голодными ночами.

– За картину?

– За вас. – Она покраснела.