Наследие войны

Она весело фыркнула. - ‘Другими словами, за столом. Что ж, как вы, возможно, слышали, я рисковала своей шеей ради своей страны и сделала это с радостью, потому что верила в наше дело. Мы боролись против диктатуры, и именно поэтому мое кровавое сердце разрывается, когда я вижу, как мы ведем себя сейчас таким постыдно диктаторским образом. Единственная причина, по которой я еще не обнародовала свои взгляды, заключается в том, что, вопреки вашим обвинениям, я никоим образом не хочу помогать Мау-Мау, но ...

Шафран оставила это слово повисшим, прежде чем добавила: - "Если вы даже подумаете о том, чтобы выдвинуть сфабрикованные обвинения против меня, или моих друзей, или моих хозяев в Морнингсайде, я позабочусь о том, чтобы мир узнал правду о британской кампании против народа кикуйю в Кении. И прежде чем вы предположите, что я предатель, посмотрите в зеркало и спросите себя, кто на самом деле предает свою нацию. Я люблю Британию и ценности, за которые мы выступаем, и мне невыносимо видеть, как эти ценности втоптаны в грязь грязными, отбывающими срок, гоняющимися за бумагами маленькими бюрократами вроде вас.

Стэннард смотрел на Шафран с чем-то, похожим на поклонение, но Хендерсон принял маску ледяного безразличия к ее оскорблениям.

- Я заметил, что вы вычеркнули мистера Кеньятту из списка людей, которых собирались защищать.

- Я бы не осмелилась защищать его, - сказала Шафран. - ‘Он может сам о себе позаботиться.

- Ну, ему это понадобится. Он был арестован сегодня утром и будет содержаться под стражей там, где даже вы не сможете с ним связаться, до суда. Затем ему будет предъявлено обвинение в руководстве Мау-Мау, которая является запрещенной, незаконной группой. И он, уверяю вас, будет признан виновным.

- ‘Как и Ганди, - ответила Шафран. - Неоднократно. И посмотри, что с ним случилось. А теперь я провожу вас?

Вернувшись в кабинет, она увидела, что Стэннард оставил блокнот и ручку на стуле. Умный мальчик, подумала она.

И действительно, он появился через несколько секунд.

- Я думаю, вы ищете вот это, - сказала Шафран, протягивая ему.

- Я просто хотел сказать, миссис Кортни Меербах, что согласен с каждым вашим словом. То, что мы делаем, - это позор, и то, как мы преследуем Кеньятту, совершенно неправильно и глупо. Я уверен, что все это взорвется у нас перед носом.

- Я тоже, - согласилась Шафран. - Послушайте, могу я попросить вас об одолжении?

- Все, что угодно.

- У меня есть имя человека, который пытал женщину, о которой я упоминала в центре досмотра. Я почти уверен, что он мог убить и ее мужа, хотя и не могу этого доказать.

- Как его зовут? - спросил Стэннард, открывая блокнот.

‘Квентин Де Ланси.

Стэннард поморщился. - Я его знаю. Он мерзкий человек.

- Да, но пока в Доме правительства есть люди, готовые закрывать глаза на то, что он делает, ему это сойдет с рук. Но если бы вы могли что-нибудь сделать ...

- ‘Я вполне понимаю,’ сказал Стэннард. - В Доме правительства есть несколько человек, которые разделяют те же взгляды, что и мы с вами. Но мы можем сделать его жизнь немного более несчастной. Ну, знаете, дать ему понять, что некоторые из нас считают, что ему не место в цивилизованном обществе.

- ‘Хороший человек,’ - сказала Шафран. - А теперь вам лучше бежать, пока Хендерсон не сорвался.

- Как прошла ваша встреча? - спросил Леон, когда Шафран вышла из кабинета и присоединилась к нему в садовой комнате.

- Это было довольно забавно, в каком-то странном смысле.

- Неужели? Это не было похоже на светский визит.

- Это не так. Этот дурак Хендерсон хотел доказать, что я общалась с Мау-Мау.

- ‘Никогда не приятно, когда тебя ложно обвиняют, - сказал Леон. - Я говорю из личного опыта.

- Ни в коем случае. Но всегда приятно дать отпор.

Леон Кортни заскочил в клуб "Мутайга", чтобы спокойно выпить с парой старых друзей, только чтобы найти Квентина Де Ланси, прислонившегося к стойке бара и, по своей привычке, позволив мужчинам вокруг него иметь преимущество своего мнения по вопросам дня.

- Конечно, вечеринка в саду губернатора должна состояться, - заявил он.

Друзья Леона еще не прибыли, поэтому он сел за столик позади Де Ланси, чтобы не встречаться с ним взглядом. Невозможно было не слышать, что он говорит, поэтому Леон решил, что будет внимателен. Он думал об этом как о форме сбора разведданных. Де Ланси олицетворял собой тип белого поселенца, которого Леон всегда искренне ненавидел. Поэтому, если кто-то хотел знать, о чем думают эти люди, его мнение было таким же хорошим руководством, как и любое другое.

– Конечно, я терпеть не могу такого рода мероприятия - ничего крепче чая, черствых бутербродов с огурцами, бесконечных скучных разговоров с людьми, которых никогда раньше не встречал, - продолжал Де Ланси, заставив Леона рассмеяться так сильно, что он чуть не выплеснул полный рот виски через всю комнату. Он поставил бы все поместье Лусимы против одного шиллинга, что Де Ланси никогда в жизни не был на вечеринке в саду.