Наследие войны

- Только если бы они знали, что мы расспрашивали его о них, - сказала Шафран.

- Такие люди выживают, будучи параноиками, - ответил Исидор. - Они всегда предполагают худшее. Таким образом, ничто не застает их врасплох.

- Может быть, теперь нам следует стать параноиками, - сказал Герхард. - Что самое худшее, что мы можем предположить?

- Эти твердолобые нацисты считают, что вы с Шафран знаете, что случилось с Конрадом в конце войны, - сказал Исидор. - ’И что через них Конрад узнает, что вы его ищете.

- Если бы я была на его месте, я бы приняла это как должное, - сказала Шафран. - После всего, что он с нами сделал, он ожидает, что мы захотим отомстить.

- Но за что именно мстить? Мы говорили о том, что вы двое, как предполагается, сделали с Конрадом и Франческой. Но что худшего он тебе сделал? Я имею в виду, то, что он знает, даст тебе мотив для мести.

- Он приказал арестовать Герхарда, отдать под суд и отправить в Заксенхаузен. Разве этого недостаточно? - спросила Шафран.

- Да ... Но я думаю, что есть еще кое-что, о чем ты мне не говоришь.

- ‘Есть,’ - сказал Герхард. - Он меня пытал.

- Ты можешь сказать мне, как? - спросил Исидор.

- Нет ... - Герхард закрыл глаза, наклонил голову и покачал ею из стороны в сторону, бормоча: - Я не могу ... я не могу. Затем он выпрямил шею - простое действие, которое, казалось, требовало огромных усилий, - и сказал: - "Я больше не вернусь в это место".

Шафран присела рядом с Герхардом. - ‘Все в порядке,’ - сказала она ему. - ’Никто не заставит тебя ничего говорить.

Но Исидор не сдавался. Он взял правую руку Герхарда в свои руки, как священник, дающий утешение, и сказал: - "Попробуй. Это тяжело. Я знаю. Но ты нес ужасное бремя боли. Позволь нам разделить с тобою это бремя.

Герхард посмотрел на него. - Мне нужно что-нибудь покрепче лимонада. Хорошо бы водки или шнапса. Аккуратно.

- Конечно, - сказал Иззи.

Он вошел в дом, и Шафран спросила Герхарда: - 'Ты уверен в этом?'

- ‘Не знаю,’ ответил Герхард. - Но, может быть, Иззи прав, разделяя бремя. Я так боялся сказать тебе ... Боялся того, что ты можешь подумать обо мне ...

- О, мой дорогой, не нужно бояться, - сказала Шафран. - Я тебя знаю. И я люблю тебя.

- Да, но ты не знаешь Конрада.

Исидор вернулся с бутылкой водки и стаканом. Он протянул их Герхарду. Он наполнил стакан, опустошил его, затем снова наполнил, прежде чем посмотрел на Шафран.

- Помнишь, как было холодно в первые месяцы 45-го?

- В Германии все еще было холодно, когда я приехала туда в конце апреля, - ответила она.

– Полагаю, это было в марте - к тому времени я потерял всякое представление о реальных датах. Я был болен, умирал с голоду, не намного лучше, чем когда ты нашла меня. Но именно это и искали лагерные врачи. Видите ли, им нравилось проводить эксперименты, чтобы проверить пределы человеческого выживания и найти способы заставить наших солдат продолжать жить без сна и пищи, но сражаться, как маньяки, до самой смерти.

- А я думал, что первая война - это самая низкая глубина страданий, которую когда-либо могли достичь люди, - сказал Исидор.

- Люди умны. Мы находим способы стать лучше во всем, включая превращение жизни в ад". - Герхард опустошил свой стакан во второй раз и снова наполнил его. Алкоголь, по-видимому, не оказал на него никакого воздействия. - Врачи хотели протестировать новый препарат, коктейль из кокаина, амфетамина и опиоидного болеутоляющего.

- Значит, это подняло тебя высоко, наполнило энергией, и ты ничего не почувствовал, - заметила Шафран. - Любая армия в мире купилась бы на это.

- ‘Сработало,’ сказал Герхард. - Все, что нам приходилось есть каждый день, - это маленький кусочек гречневого хлеба. Я был так истощен, что доктор едва мог найти жир, чтобы воткнуть иглу. Но один укол этого наркотика, и я подпрыгивал, как весенний ягненок. Они вывели меня и других подопытных на улицу и устроили нам обычную процедуру Заксенхаузена - форсированный марш в сорок километров вокруг плаца. В любой нормальный день это был ад с первого шага. Но в этот день, с наркотиком внутри меня, это было похоже на воскресную прогулку в парке. Передо мной шел парень, насвистывая на ходу. Мои ноги были так покрыты волдырями, что ботинки налились кровью. Но боли не было. А потом ...

Герхард остановился. Он выпил еще водки и со стуком поставил стакан на стол. Он поморщился и продолжил -

- Я видел Конрада. Он въехал в лагерь в большой черной штабной машине, сопровождаемый мотоциклистами. Он вышел, и его приветствовал Каиндл, комендант лагеря. Они оба наблюдали за нами. Они были так близко, что я слышал, как Конрад сказал Каиндлу: - “Ты, должно быть, слишком хорошо его кормишь”, когда я проходил мимо них. Они посмеялись над этим и отправились на экскурсию по лагерю.

- ‘Я слышал достаточно, - сказал Исидор. - Если хочешь, мы можем остановиться прямо сейчас.