Настоящая принцесса и Снежная Осень

А я что? Он все сразу, — поспешно оправ­дался дракончик. — Одно другого не исключа­ет. Я ж тебе про доппельгангеров объяснял, Мар­го! Ну, когда мы вниз спускались, помнишь?

«Очень интересно, что он еще наобъяснять успел», — Лиза заелозила.

Нет, но Притценау... — не могла опом­ниться Марго. — Ни фига себе! Тогда понятно, почему он такой красавец, — некстати добави­ла она. — Он и в старости был ого-го, я фотогра­фии видела.

«А я вот не видела, — с неожиданной зло­стью подумала Лиза. — Никто мне их не пока­зывал. Всех видела, а его не видела. Интересно, почему? Ведь если бы я его раньше видела... Я бы сразу про Изморина этого все поняла! А если бы слышала толком, так и вообще наверняка до чего-нибудь додумалась!»

А чего вы так запрыгали-то? — спросил Костя. — Ну, фамилия... Он вообще кто? Зна­менитость?

Еще какая! — Марго действительно под­прыгнула на диване. — Он же... ну, я не знаю, он как... как Паганини. Как Яша Хейфец. Как фон Караян. Как Горовиц. Он же музыку писал! Про него во всех учебниках по композиции по полглавы! Про Зеркальную сюиту! Про концерт- гамбит! Он же великий! Скажи, Лиза?

Лиза вяло кивнула. Ну почему все знают, а я не знаю? — с тоской думала она. И вдруг по­няла, почему.

Потому что все про музыку она знает в ос­новном от Филина. А Филин знал Притценау лично и терпеть не мог. По каким-то своим взрослым причинам. Там была какая-то га­дость. Вот, например, Изморин что-то говорил про Филина и Бабушку... и говорил очень мерз­ко. И вообще — что Притценау было за что не­взлюбить, это, конечно, сразу понятно. И понят­но, почему Филин про него никогда не расска­зывал. Хотя все равно жизнь жизнью, а музыка музыкой! — Лизе вдруг стало ужасно горько и обидно. — Это что, повод не говорить? Почему я такая отсталая, что про Зеркальную сюиту не знаю?! Почему Марго в композиции вон как пони­мает, а я не понимаю? Какой же я музыкант?! — У Лизы даже кулаки сжались так, что' разжать не получалось.

Все старые записи сейчас оцифровали, все архивы подняли! — взахлеб рассказывала меж­ду тем Марго. — Он австриец, он от Гитлера сбе­жал, а потом после войны куда-то пропал лет на десять, а потом он в Америке выступал и запи­сывался. Я читала! Я про этого Изморина вооб­ще до конкурса в жизни не слышала, а Притце­нау — звезда мировой величины... был.

Почему — был? — осведомился Костя, который с непостижимым терпением выслушал эту речь, не перебивая.

Потому что Притценау в начале Второй мировой уже за пятьдесят было... а то и больше! А Изморину этому лет сорок... на вид, по край­ней мере. Если он Притценау, так ему что же — сто с лишним уже? Люди столько не живут!

Так-он и не человек, — вздохнула Лиза.

Оно и заметно, — Марго передернула плечами. — Даже по музыке, кстати. Но дела это не меняет.

Не меняет, — уныло сказала Лиза. — Ты пойми, это не просто музыка. Это заклинание. Один раз исполнить, и назад уже не отыграешь. Если только... — у нее в голове что-то мигнуло и погасло, как свечной огарок.

Фа-а-арш невозможно провернуть наза-а- ад, и мя-я-ясо из котлет не восстано-о-овишь, — фальшиво, но бодро пропел Костя на мотив не­безызвестной песни про сложные отношения одной дамы со старинными часами, которую обожала мама Надя.

Погоди. Ой. — Лиза воззрилась на Костю такими круглыми глазами, что дракончик осек­ся. — А если... Нет. — Она зажмурилась и плот­но сжала губы, чтобы ненароком не ляпнуть глупость. — Нет, наверно, так не делается. — Она замотала головой, словно от осы отмахива­лась, но настырная мысль продолжала жуж­жать свое.

Что? — Марго вытянула шею и прикры­ла рот ладонью.

Лиза опять посмотрела на Костю:

Как ты сказал? Повтори.

Что? — удивился тот. — Про фарш-то? Ну это прикол та...

Лиза, не дослушав, повернулась к Марго:

Какой он концерт написал? То есть нет, ты сказала — какую сюиту?

Зеркальную, а что? — Марго подобра­лась. — Не томи, говори!

Лиза опустила глаза на собственные грязные ботинки и почувствовала, что ей жарко и что щеки запылали. Сказать — не сказать? Чушь собачья, наверно, ученая Марго ее на смех поднимет.

Да ну, это так, — неуверенно выдавила она. — Ерунда всякая в голову лезет.

Говори! — потребовала Марго. — Ну Лиз­ка, ну пожалуйста! Ну что мне, из тебя клеща­ми вытягивать?

Лиза набрала в грудь воздуху, поскребла пят­но на джинсовой коленке ногтем и решилась.

В общем... я подумала, может... нам эту его музыку сыграть наоборот? — не смея под­нять глаз, начала она. — Как если бы мы ноты к зеркалу поднесли и те, зеркальные, играли, понимаешь? Я... я где-то слышала, что закли­нания можно шиворот-навыворот читать, — робко добавила она. — Некоторые. И тогда они превращаются в рас., в расклинания. Я поду­мала, может, раз это магические ноты... может, их переписать наоборот...

У-ра, — отчеканила Марго таким голо­сом, что Лиза вскинула голову. Марго сощури­лась, будто целясь в невидимую мишень, потом звонко, на все фойе, прищелкнула пальцами. Костя посмотрел на ее руки с интересом: как это она так умеет?

Что — ура? — почти не дыша спросила Лиза.

То, что ты у нас молодчина, — Марго ожи­вилась. — Ну да! Ну конечно!