Настоящая принцесса и Снежная Осень

Жизнь тебя ничему не учит, — констати­ровал он, извлекая пестрый, как кукушкино яйцо, свитер. — На. Завтра вернешь.

Перекрывая гвалт, хлопнула парадная дверь. Высунувшись из ворота, Лиза увидела, как че­рез вестибюль несется на всех парах Игорь Сер­геевич. Вернулся, значит. Завидев Лизу, он за­тормозил, и его занесло на мраморном полу.

Кудрявцева, поздравляю, — сообщил, запыхавшись, директор, — Ты у нас в первой пятерке».. По секрету могу сказать, что маэст­ро, должно быть, остановится именно на твоей кандидатуре...

Ничего себе по секрету! Директор громыхал на все четыре этажа, а эхо за ним повторяло: «кандидатуре... туре... уре...»! Лизе показалось, что весь город его слышит.

Молодец, Кудрявцева! — Директор по­хлопал Лизу по плечу. — Ну, в общем, телефон твой у меня есть, жди, тебе позвонят... Будь, пожалуйста, дома вечером, готовься представ­лять лицо школы!!!

Лиза застыла. Все обернулись и посмотрели на нее. Танечку и Олечку чуть в узел не связало от зависти. Нина-Резина, старательно надував­шая устрашающий пузырь жвачки, замерла и забыла про свою резинку. Лялькины глазищи заволокло слезами, и Лизе тоже сразу захотелось плакать. У Левушки с лицом, наверное, тоже произошло что-то несусветное, потому что про­бегавший мимо Горшков притормозил и вякнул:

А тебя, Аствацатуров, не возьмут! Я уже все выяснил! — Горшкова прямо распирало от новостей, он облизывался от удовольствия. — Потому что туда только русских берут! А ты не русский, и Конрад тоже не русский, вот и обло­митесь!

Ого, — поразился Левушка и мигом вы­шел из транса. — Горшков, надо бы намекнуть кому следует, чтобы взяли тебя, дружок, — ты ведь у нас такой чистокровный и породистый, как бультерьер... — И Левушка так глянул на

Горшкова поверх очков, что чистокровный Га- рик счел за лучшее испариться.

И вот тогда-то Левушка и развернулся к Ли­зе. Был он страшен.

Ты чего стояла как дерево? Ты чего ему сразу не сказала, чтобы из списков тебя вычерк­нули? А ну беги, его догоняй! — От гранитного гномского взгляда Лиза задергалась, но с места не сдвинулась. — А, ладно, сам схожу! — Ле­вушка помчался вверх по беломраморной лест­нице вслед директору и возникшей рядом с ним Саблезубой с красной папкой под мышкой.

Директор, заметив Левушку, аж вздрогнул, а Саблезубая отнеслась к нему неожиданно мирно, даже попыталась приобнять за пле­чи, — Левушка отстранился и с достоинством поправил рюкзак на плече, — и повела наверх. Лиза присела на скамейку, уткнувшись носом в воротник и засунув озябшие пальцы в рука­ва. Одноклассницы косились на нее так, будто убить были готовы — и за «лицо школы», и за загадочное хождение за мелом, и за Левушкин свитер, и вообще за все хорошее. На душе было гнусно.

В Голливуд поедешь, — с завистью про­тянула Лялька, плюхаясь рядом. Сменила гнев на милость. — Везет...

Лялька, а давай тебя вместо меня впи­шем? — Лиза ухватилась за соломинку. Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы все эти загад­ки разрешились как-нибудь попроще и чтобы Ляльку взяли в кино.

Ни фига, — пробасила Лялька, завязывая шнурок. — Там маленькая была нужна и ры­жая. С самого начала.

Откуда ты знаешь?

Я слышала, мама говорила... — уныло сообщила Лялька. — Точно, и еще обязательно девочка — мальчишек сразу всех повычеркива- ли. Им с этого... с «Ленфильма» звонили. Ваще, даже Лукьянова из десятого «в» не взяли! А он же уже в прошлом году в «Ералаше» снимался! Брр, холодина! Лизка, ты чего?

Нет, ничего, — с трудом выговорила Лиза. Ее знобило, но уже не от холода. Хоть бы Левуш­ка поскорее вернулся, даже сердитый, — с ним не так страшно.

Лялька воровато огляделась, не видать ли Саб­лезубой, и принялась быстро-быстро мазать губы темно-сизой, как баклажан, помадой. Рассекре­ченную Евгленой тушь она уже восстановила.

Ну, пока, — сквозь зубы выдавила она и многозначительно добавила: — Тебя не пригла­шаю, за тобой персональный лимузин пришлют.

Лиза проводила Лялькину сердитую спину растерянным взглядом.

Прошло минут десять, прозвенел звонок на шестой урок, а Левушка все не возвращался. Вестибюль опустел. В окно лупил дождь. Где- то вдалеке тетя Маша гремела ведром и фаль­шиво пела про какую-то погоду в доме. Охран­ник у дверей поговорил с рацией и принялся запирать парадный вход.

Через вестибюль, чеканя шаг, прошел злю­щий на весь мир Костя Конрад — Лизу он в упор не заметил.

Куда? — окликнул его охранник. — Че­рез черный давай, не видишь, закрываю.

Костя вскинул голову и, едва охранник по­вернулся к нему спиной, ловко вылез в приотк­рытое окно первого этажа. До черного хода былорукой подать, но драконий дух противоречия взял свое.

«Совсем Конрад с катушек слетел», — Лиза даже обиделась. Потом натянула куртку поверх Левушкинош свитера, а поверх куртки замота­ла шарф, — из окна тянуло холодом и брызгало дождем. Охранник защелкнул задвижку и на­конец увидел Лизу.

— А ты чего сидишь? Ждешь кого-то? — спросил он. — Иди тоже через черный. Здесь закрыто будет до завтра, все будут мыть, чтоб блестело. Телевизионщики приедут.