Настоящая принцесса и Снежная Осень

Держи, Филин, — печально произнесла королева Таль. — Я приказала затопить камин у тебя в башне. Шел бы ты в постель, а то со­всем разболеешься. Добрый день, Ам^алия, рада вас видеть. Инго, не сутулься, — сурово добавила она дрогнувшим голосом, крепко прижимая Лизу к расшитому черным жемчу­гом корсажу.

Извини, не могу, — почему-то с нажимом ответил Инго. Лиза внимательно посмотрела на него и обнаружила, что с королевской осанкой действительно что-то случилось. Пустячок, но заметно.

В чем дело? — вскинулся Филин.

Я теперь сутулый, — пожал плечами Инго. — Наверное, насовсем. Это тоже после вчерашнего, — пояснил он. — Ничего, полюби­те меня кривеньким, а пряменьким меня вся­кий полюбит.

Так даже лучше, — заверила его Ама­лия. — Глаукс, пойдем строить планы, только перед этим я хочу кофе со сливкамр! и чтобы мне все объяснили!

Твое слово — закон, Аль, — поклонился ей Филин. — Хочешь — идем во Дворец, хо­чешь — ко мне на Петроградскую. Выбирай. Инго, Лиза, Хранители, Конрад, — милости прошу с нами.

«

•ккк

Слушаться фриккен Амалию Бубендорф оказа­лось интересно, да и дело нашлось всем — и Фи­лину, который не желал идти ни в какую постель с вареньем, пока города не расцепятся, и Инго, который вчера в разгромленном зале утверж­дал, что в жизни больше не станет колдовать, и Лизе, которая заявляла примерно то же самое насчет волшебных скрипок. Левушка с Гара- мондом, напустив на себя таинственный вид, отправились в совместный хранительский об­ход, Лизе, разумеется, велели играть — нет, не на той черной скрипке, а просто на Виви, но какую-то очень странную, немного механиче­скую музыку, которую Инго с помощью Мэри- Энн и Амалии отыскал в Интернете. Играть по­лагалось на ходу, а идти — вокруг Исаакия. Хорошо, что рядом шествовал Костя и распуги­вал любопытствующих сильфов, а то бы ничего сыграть не получилось. Отбежал от Лизы он только один раз — взглянуть на стеклянный купол «Пальмиры», — и, вернувшись, доло­жил, что купол цел и сверкает, а внутрь не по­пасть и не заглянуть, потому что все двери за­перты и жалюзи опущены. Лизе в ту сторону даже смотреть не хотелось.

Потом Костя предложил плюнуть на пешее хождение и быстренько подбросил Лизу до Ав­стрийской площади — там Филин что-то стро­чил в блокноте, а Инго читал написанное вслух, глядя ему через плечо, — кажется, по-латыни. А когда он дочитывал очередной листок, Филин отрывал его и пускал в воздух, и листок, жел­тея и отрастив хвостик, превращался в клено­вый и исчезал над крышами. Амалия ходила кру­гом и всех хвалила — почти как Малина Варе­ньевна.

И на закате, который выдался ничуть не хуже вчерашнего, светившего сквозь разби­тый стеклянный купол, радингленцы, кто конный, кто пеший, незаметно для себя под­тянулись на Австрийскую площадь. А посре­ди площади очень чинно стоял на суше целе­хонький Бродячий Мостик и никуда не брел, и радингленцы гуськом переходили его и ис­чезали в сгущавшемся над площадью тумане. Последним через Мостик перешел Гарамонд, махнув на прощание Левушке. Подсвеченный закатным солнцем туман сначала был румя­но-розоватым, потом стал сиреневым, потом голубым, и все сгущался, и окрестные дома как будто таяли, а когда совсем стемнело и загорелись фонари, выяснилось, что здания на площади уже только питерские, и улицы от нее отходят прямые, и ни осликов, ни по­возок, ни гномов, ни сильфов не видать — все разошлись по домам.

'к'к'к

На следующий день снова был понедельник. С утра светило солнце, троллейбус подошел сра­зу, и Лиза не спеша переодевала босоножки под портретом Пушкина, когда рядом с ней на скамей­ку плюхнулся Левушка.

А вот скажи мне, Лизавета, — ехидно ос­ведомился он. — Вот у нас вторым уроком инг- лиш, и вот в класс входит Саблезубая, которая, натурально, ничегошеньки не помнит... Твои действия? «

Лиза замерла, нагнувшись к босоножке.

Н-ну? Чего молчишь? — поинтересовал­ся Лева. — Вот то-то и оно.

Лиза поняла, о чем он говорит. Жизнь из­менилась безвозвратно. И ничего с этим не по­делаешь.

А ножик швейцарский Саблезубая-то мне тогда отдала, — с глубоким удовлетворением похвастался Левушка. — То есть не мне, конеч­но, а Филину. Он у нее так, знаешь, вежливо попросил... Представляешь, Лизка, Паулина-то Саблезубую, оказывается, в туалете заперла. Только она в конце концов вылезла. Дверь взло­мала. Моим ножом!

Замочек на босоножке, наконец, застегнулся.

Знаешь, Лизка, я думаю, надо к Паулине в гости пойти с тортом, вот что. Здрасьте, ска­жем, Алина Никитична, а можно котов погла­дить?.. — неожиданно предложил Левушка, но Лиза даже не успела удивиться.