Наступит день

Фридун с интересом посмотрел на девушку. Ее большие, ясные глаза показались ему прекрасными. Окончательно овладев собой, Фридун пожал благоухающие тонкими ароматами ручки дам и повернулся к мужчинам.

Разбившись на группы, гости разгуливали по обширному парку. Вечерняя прохлада нежно ласкала лицо, лучи заходящего солнца освещали верхушки чинар.

Через каждые десять-пятнадцать шагов стояли готовые к услугам лакеи. Угадав по легкому движению гостей их желание, слуги бесшумно подлетали с подносами, на которых были чай, кофе, шербет, сладости, фрукты, сигары или папиросы.

Перед дворцом с мраморными колоннами, играл оркестр. Некоторые из гостей танцевали, но общество еще не было достаточно оживленно, и большинство присутствующих просто прогуливалось по аллеям парка.

Изредка Фридун встречался со своими новыми знакомыми, но те каждый раз окидывали его невидящим взглядом и проходили мимо. Лишь одна из девушек, первая, с которой он познакомился, Судаба-ханум, при встрече улыбалась ясными глазами и заговаривала с ним.

Узнав о том, что он недавно из Азербайджана, она стала проявлять к нему еще больший интерес. Составивший о ней мнение как об искренней и простой девушке, Фридун не мог понять, почему окружавшие ее молодые люди и девушки были заметно холодны и даже высокомерны с дочерью министра двора. И только впоследствии он узнал причину такого отношения аристократической молодежи к Судабе-ханум.

Судаба родилась в Азербайджане, в бедной крестьянской семье. Много лет тому назад, когда ей было всего три месяца, министр двора взял в плен ее мать и сделал своей женой. В высших аристократических кругах Судабу и ее мать долгое время презрительно называли: "Военные трофеи"…

В 1920 году кровный отец Судабы, азербайджанский крестьянин, участвуя в тебризском восстании Шейх-Мухаммеда Хиябани, захватил в плен ее будущего отчима Хакимульмулька, возглавлявшего тогда один из отрядов шахских войск, отрезал ему усы, символ мужества, и одно ухо. В таком виде он отпустил незадачливого вояку, на прощание сказав:

— Ступай и скажи своим господам, чтобы они отстали от нас!

Но когда восстание было подавлено, Хакимульмульк вздернул своего обидчика на виселицу, а прославленную красавицу — его жену привез вместе с дочерью-малюткой в столицу, хотя имел уже здесь двух жен и от каждой по нескольку детей.

Не желая быть свидетелем постоянных ссор между женами, Хакимульмульк, следуя велениям пророка, выделил каждой из них по дому в разных концах города.

Мать Судабы тоже вынуждена была поселиться в отведенном ей доме. Но в груди ее не угасла горячая ненависть к насильнику и убийце любимого мужа. Старый развратник официально объявил красавицу своей женой. Дочь ее росла, как подобает дочери министра двора, но всегда чувствовала пренебрежительное отношение к себе аристократического круга. Лишь впоследствии мать открыла Судабе тайну ее рождения. Девушка замкнулась в себе. Судаба уже давно ощущала себя чужой в среде раболепствующей, продажной знати и в удушливой атмосфере деспотического режима. В том обществе, где ей приходилось вращаться, она с искренним дружелюбием относилась лишь к Шамсии, та отвечала ей тем же.

Вдруг толпа гостей пришла в движение. Головы почтительно склонились. Оркестр оборвал мелодию.

— Шахпур идет! Пойдемте навстречу, — тихо сказала Фридуну Шамсия и поспешила к новому гостю.

Наследный принц медленно шествовал в окружении свиты военных. Он держался очень прямо, вскинув голову, как бы стараясь казаться выше своего роста. Лицо его было невыразительно, холодно и ничего, кроме высокомерия, не отражало.

Увидев угодливые улыбки, услышав благоговейный шепот, Фридун ощутил отвращение и скуку.

— Неужели вам не интересно видеть Шахпура? — очевидно уловив выражение его лица, прошептала Судаба.

— Ничего интересного Шахпур не представляет, — с полным равнодушием ответил Фридун. — Самый обыкновенный человек.

Судаба испытующе, с некоторым удивлением посмотрела на Фридуна.

— Люблю смелых людей! Вот сертиб так же, как и вы, стоит в стороне, сказала она и вместе со всеми поспешила навстречу принцу.

Сертиб действительно стоял в стороне и спокойно наблюдал за церемониалом встречи.

Принц шел очень медленно и порой на мгновенье останавливался, чтобы милостиво протянуть кому-нибудь руку или снисходительно спросить о здоровье.

Поравнявшись с сертибом, Шахпур мельком взглянул на него. Тот, не меняя положения, слегка наклонил голову.

— Не метите ли вы, сертиб, в депутаты меджлиса? — сказал человек в военной форме, как тень следовавший за Шахпуром. — Вы сменили мундир на сюртук?

Это был серхенг Сефаи, начальник политического отдела министерства внутренних дел. По укоренившейся привычке, сострив, он сам тут же громко расхохотался.

Это был среднего роста человек, с глуповатым лицом, но хитрыми глазами. Голос его был гибок и вкрадчив, как и полагалось человеку его рода занятий.

Сертиб не мог оставить без ответа открытый вызов и ответил невозмутимо:

— Под сюртуком честь сохраняется подчас лучше, чем под мундиром, серхенг!