Наступит день

— Люди, о которых вы мечтаете, господин сертиб, имеются, но не там, где вы их ищете; они в так называемых низах. Это чистые сердцем, благородные душой люди.

— Может быть, вы и правы, — задумчиво ответил сертиб. — Там в низах, люди, конечно, правдивее и чище. Но они невежественны и грубы…

— Они вооружатся знанием, сертиб, и в мире станет светлее.

— Возможно, вы правы, мой друг! — улыбаясь, сказал сертиб. — Мир станет светлее и лучше. За это стоит бороться, стоит страдать и рисковать. Не надо бояться правды! Вот поэтому — признаюсь вам — я и решил написать лично его величеству о всех моих соображениях. Ему одному по силам очистить нашу жизнь от всей гнили. И я решил взять на себя эту смелость открыть шаху глаза на действительное положение вещей.

Фридун понял, насколько крепко сидят в этом человеке несбыточные надежды. И все же он не счел нужным таить от него свои мысли.

— Я боюсь, что вас постигнет горькое разочарование, господин сертиб, сказал он мягко. — Повторяю — честные люди и истинные патриоты находятся далеко не там, где вы ищете. Вы найдете их в трудовом народе.

Сертиб ничего не ответил. Он глубоко задумался.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Во время обеденного перерыва Риза Гахрамани побежал в лавочку за хлебом, а когда вернулся, увидел среди рабочих начальника депо, который держал перед ними речь. Очевидно, случилось что-то необычайное, — начальник редко появлялся в депо.

Риза Гахрамани смешался с толпой и стал прислушиваться.

— Большевики хотят разрушить весь мир, — отчеканил начальник депо. Как будто мало у них своих земель! Они еще зарятся на Польшу, Бельгию… Они метят и на нашу родину — Иран… Из-за этого наши друзья, англичане и французы, не хотят заключать с ними договор о союзе.

Начальник депо долго распространялся о московских переговорах, которые Англия и Франция вели с Советами летом 1939 года, объясняя провал этих переговоров непримиримостью Страны Советов, — эта страна якобы ни с кем не желает жить в мире.

— Но с помощью аллаха и заботами его величества, повелителя мира, шахиншаха Ирана Реза-шаха мы избавимся от этих врагов, иншаллах, аминь! закончил начальник депо. И добавил: — Есть у кого-нибудь вопросы?

— Все ясно, господин начальник, — заговорил старый рабочий и шагнул вперед. — Но когда же будет у нас прибавка к жалованью? Ей-богу, господин, на хлеб не хватает, голодаем, А насчет того, чтобы одеться, — сам видишь, в чем ходим.

При этих словах старик приподнял руки и оглядел свое промасленное рубище.

— Он правду говорит! — послышалось со всех сторон.

— Сейчас речь не о том! — остановил их начальник. — Мы говорим совсем о другом…

И он опять начал рассказывать о большевистской опасности, нависшей над всем мусульманским миром, и о непримиримости Советов. Затем, уже не задавая вопросов, он поспешно удалился.

После его ухода рабочие уселись в тени у стены и принялись за обед. Они сидели на голой земле, подвернув под себя ноги, и закусывали хлебом с луком.

— Здорово ты поддел его! — сказал один из рабочих, обращаясь к старику. — Клянусь аллахом, ему легче было бы услышать тысячу проклятий своему родителю… Прямо хребет ему переломил.

— А что, разве не правду я сказал? — простодушно отозвался старик. Разве это жизнь?

— Собака, сын собаки! — возмущенно заговорил другой рабочий. — Я тут с голоду еле на ногах стою, а он вздумал проповеди читать… Тоже мулла нашелся.

— Чемберлен думал натравить большевиков на немцев, а потом уйти в кусты. Тоже сволочь! Кого обмануть вздумал?

— А это правда, что русские хотят отнять у нас землю?

— Да ты что, в своем уме? На что им наша земля? Все это выдумки, чтобы запутать нас.

— А как с верой? Говорят, будто за одно слово "аллах" большевики вырывают язык.

— Ничего подобного. Люди рассказывают, что там кто хочет — верит, кто не хочет — не верит. Сами большевики не верят.

— Жалко! Ах как жалко! Такое правительство, опора бедняка, защитник рабочего, а бога не признает!

— А мне сдается, что как раз большевики и признают бога больше, чем кто-либо. Бедняков они кормят досыта? Кормят. Значит, божеское дело творят: и люди рады, и бог доволен. Недаром же говорит народ: "Голодный не верит в бога". Риза Гахрамани, пять лет проработавший здесь, хорошо знал каждого рабочего, его прошлое и настоящее, его нрав и привычки, нужды и желания. Сидя в тени, он молча прислушивался к речам товарищей и думал: "Какие это прекрасные люди, но как они нуждаются в нашей постоянной разъяснительной, агитационной работе!.."

— Что хочешь говори, — услышал Риза голос старого рабочего, который спрашивал о прибавке, — но никто не может отрицать, что Советы за трудящийся народ. А наши господа, когда задумают что-нибудь дурное против народа, любят поговорить об аллахе. Опять, видно, готовят какую-нибудь пакость. Уж не снюхиваются ли с инглисами? В прошлую войну они так и сделали. Половина Ирана погибла тогда от голода.

Вечером Риза Гахрамани подробно рассказал Фридуну о том, что было в депо и что говорили рабочие. Фридун знал, что повсюду в городе только и говорят, что о советско-германском договоре.