Не стирайте поцелуи. Книга 2

Я завидую Мар. А как не завидовать? Днём Леннон и Милли всегда возле неё – Леннон на работе отпуск взял, сказал, что за женой нужно ухаживать. Он ей во многом помогает, еду приносит нормальную, ходит, врачей дёргает, хоть это и бесполезно, и только нервирует их. Но главное, он по сто раз на день говорит Мар «Всё обойдётся!» и обнимает её и целует. Ей от этого легче, и она всегда говорит ему об этом – что полегчало, что боль в животе меньше.

Через два дня вдруг выясняется, что у нас с Мар одинаковая третья группа крови и резус фактор отрицательный. Мар говорит медсестре:

– А можно, когда появится подходящая донорская печень, нам её разделят пополам? Одну половину мне, другую Лее, и мы так и будем навсегда, как сёстры?

– Можно, – говорит медсестра. – Передам Господу Ваш заказ, девочки. Может, пошлёт на днях кому-нибудь аварию со смертельным исходом. Но Всевышнему сейчас сложно, девочки. Локдаун! Все байкеры по домам сидят.

Всё это очень… ненормально. Двойственно, противоречиво. Все просьбы к Богу взаимоисключают друг друга. Кому из нас печень нужнее? Мне? Я ведь ещё не дождалась, чтобы меня хоть кто-нибудь полюбил! Или Мар? Как же Милли заглядывает в глаза матери, спрашивая: «Мама, когда ты выздоровеешь, мы уйдём отсюда?» Или тому байкеру, который родился с ней и сейчас из-за локдауна не выходит из дома?

Ночью Мар становится хуже, и её забирают. Говорят, что будут что-то для неё делать, что продлит её жизнь ещё на какое-то время. А утром Леннон плачет, собирая её вещи в пакет, и говорит:

– Не знаю! Я не знаю, как сказать об этом Милли! Как можно об этом говорить… ребёнку?

В этот же день оперируют женщину. Уже через сутки она ходит по отделению с ходунками. Ну ни фига себе, думаю. Тоже выползаю, пока есть время до процедуры, и знакомлюсь – везунчика зовут Кэйтлин. У меня уже творится какая-то хрень с глазами – ни черта не вижу даже с очками. Мне говорят, это временно – разобьётся кто-нибудь, пересадят мне печень, и всё пройдёт. Так вот, даже через толстенные линзы очков своими полуслепыми глазами я очень хорошо разбираю, как красива и уверена в себе прооперированная женщина.

– Поздравляю, – говорю ей. – А какая у вас группа крови?

– Третья, отрицательная. Мне так повезло! Я уже думала, всё! Конец! А тут вдруг звонят: «Можете приехать в больницу в течение часа? Есть подходящая донорская печень…». У меня прямо сердце зашлось, когда увидела незнакомый номер… Я знала, чувствовала! Это непередаваемое чувство! Просто непередаваемое! Так повезло!

– Да, уж, – говорю. – Везение не купишь. Оно либо есть, либо его нет. А давно в очереди стояли? Я просто вас тут раньше не видела.

– Да неделю всего после диагноза. Пациенты с раком печени попадают в первую категорию на пересадку. Но из-за резус-фактора мои шансы были не очень большими.

– Так у вас неживой донор?

– Нет. Женщина вчера на машине разбилась.

Кай даже не входит в мой бокс, он в него влетает. На нём белая футболка и джинсы – ни за что не заподозришь высоту его бизнес полёта.

– Две новости. Одна плохая, но вторая полностью её аннигилирует, – сходу сообщает.

Сколько сил нужно, чтобы разжать челюсть? Много, если ответ на твой вопрос решает, быть тебе или не быть.

– Значит, одна из них… хорошая?

– Мы нашли тебе донора.

Я выдыхаю. Правда получается как-то с подвыванием и слезами.

– Это не я, потому что не подхожу. По многим параметрам. Но мы нашли тебе идеального донора. Шансы, что всё пройдёт гладко, максимальны. И я буду рядом. Всё время.

Мне требуется время, много времени, чтобы вновь обрести способность говорить, а не издавать утробные звуки. Но даже так, гася истерику, я должна у него спросить:

– А как же твоя жена? Как же она без тебя с детьми?

– Моя жена медик и очень разумный человек. А с детьми у нас и так была помощь, я буду рядом, даже не спорь и не сопротивляйся. Викки прилетит сюда с девочками на следующей неделе, у тебя как раз всё будет позади и вы увидитесь.

Он говорит всё это обнимая.

– Лео… Кай… Всё время тянет назвать тебя Лео!

Слёзы и смех – странное сочетание. Довольно убогое в моём случае.

– Можешь называть меня так, если хочется.

– Мне жаль, Лео, что ты не мой Лео. Мне жаль, что в этой жизни мне так… не повезло.

– Не говори так!

– У нас могло бы получиться… мне кажется.

– Определённо могло бы. Но в этой жизни мы с тобой с другими целями, Лея. Ты сильная, я уже говорил. На тебя только равняться и равняться, даже мне. И вокруг тебя замечательные люди!

– Я знаю! – выдыхаю и рыдаю.

– Всё будет, вот увидишь. И здоровье, и любовь будет. Я обещаю. Дай время, только немного времени дай.

– Кай, я не могу поверить… это что? Слёзы у тебя в глазах?

– А ты что думала, я железный?

– Ну типа того…

– Ты мне льстишь, как всегда.

– Кай… знаешь, мне тяжело называть тебя этим именем, как-то сложно переключиться, в моём мозгу ты Лео.

– Тогда называй меня Лео.

– И так тоже не могу – ты, ведь, не Лео. Но я постараюсь. Я буду просто говорить с тобой без имени и иногда заставлять себя произносить твоё настоящее. Хотя, мы ведь приходим в этот мир без имён, так что, какая разница?

– Согласен: имя только бирка.