Не в этот раз, Судьба

— Знаменитых героев войны? — рассмеялся Николас. — Нет, их не арестовали. Но я с ними больше так ни разу и не встретился. Прервал все контакты и отказался от всего, кроме имени. Я даже не знаю, живы ли они сейчас, да и не волнует меня это, пока никто из них не появляется рядом с моей семьей. Смысл всей этой истории заключается в том, что я не хотел, чтобы кто-то из моих детей стал Охотником. Но в случае с тобой получилось так, что я практически повторил действия моего отца.

Жон его понял. В попытках добиться того, чтобы он никогда не задумывался о карьере Охотника, Николас отказывал ему в свободе выбора, как когда-то делал его собственный отец. И пусть силы он при этом не применял, но разница оказалась не так уж и велика...

В любой другой жизни, но вовсе не в этой. Сейчас Жону было попросту наплевать, так что он вполне мог успокоить отца:

— Я не хочу становиться Охотником. — Он видел, как плечи Николаса напряглись, будто тот ему не верил. — Не знаю, сколько еще раз мне потребуется это повторить. Когда-то я желал им стать, но сейчас уже не хочу. Тебе вовсе не нужно меня тренировать, потому что мне это ничуть не интересно.

И даже в те времена, когда тренировки составляли весь смысл его жизни, Жон вовсе не ненавидел Николаса за эти отказы. Да, он был раздражен и долго думал о возможных причинах, но, по крайней мере, его отец оказался гораздо лучше своих родителей.

— Я рад, — улыбнулся Николас, и пожалуй, это была его первая ничем не омраченная улыбка, обращенная к Жону, с тех пор, как тот проснулся в своем молодом теле пару лет назад. — И всё же я займусь твоими тренировками. Теперь у тебя открыта аура, так что стоит научиться себя защищать. Да и в твоих будущих путешествиях подобные навыки тебе еще пригодятся.

— Наверное, это-...

Дверь неожиданно распахнулась.

— Николас Арк! Ты пообещал сразу же сказать мне, как только он очнется!

— Эм... милая, мы просто-...

Джунипер не стала его дослушивать, отодвинув в сторону с такой скоростью, что Николас даже упал со стула. И прежде чем Жон успел что-то сделать, он оказался заключен в ее объятья.

— Я так испугалась. Думала, что ты умрешь. Тебе не стоило туда возвращаться. Я ведь сказала тебе тогда бежать. И еще я тебя люблю, а ты такой глупый! — Она слегка отодвинула Жона от себя, заглянув ему в глаза. — Ну?!

— А в чем, собственно, состоит вопрос? — уточнил тот, ошеломленно глядя на Джунипер. — Эм... прости?

Никакого раскаяния он, разумеется, не испытывал, но обычно это срабатывало в подобных ситуациях.

— Ладно, я тебя прощу, — вздохнула Джунипер. — Но только в том случае, если ты больше никогда не станешь рисковать своей жизнью.

А вот этого точно не будет. Если она или кто-либо из сестер окажется в опасности, то Жон даже раздумывать не станет, потому что в этот раз он не будет учиться на Охотника... и потому что и без того собирался бросить своих друзей умирать...

Еще и семью оставлять в беде он, само собой, не хотел, да и, наверное, просто не мог. Николас, видимо, заметил его решимость, потому что осторожно кивнул из-за спины Джунипер.

Но тут в палату ввалились все семь сестер, сражаясь друг с другом за место поближе к кровати Жона и разве что уступив дорогу Амбер.

— Глупый, глупый, глупый! — кричала та, лупя его ладошкой по руке.

Жон удивленно приподнял бровь, а затем и вовсе уставился в потолок.

Они что, и в самом деле считали, будто правильнее всего тогда было бросить их маму на съедение Беовульфу и убежать?..

Ну, может быть, для нормальных людей это действительно было так, но Жон отлично знал свои возможности... Впрочем, выжить он в тот момент и не надеялся, но с его Проявлением это не имело абсолютно никакого значения.

Само собой, его семья никак не могла принять что-то подобное... Им было известно только то, что их брат едва не погиб. Тот самый брат, с которым они вместе выросли.

— Прости, — произнес Жон, погладив Амбер по золотистым волосам.

На ту руку, за которую она держалась, упала первая капля, и Сапфир тут же поспешила обнять расплакавшуюся сестру.

— Все очень сильно о тебе беспокоились, — пояснила она.

Сапфир всегда была самой крепкой и высокой из них — столпом силы и спокойствия в доме, чье слово шло вторым после маминого. Ну, или так это выглядело со стороны, потому что прямо сейчас она была готова чуть ли не присоединиться к Амбер.

Для Жона всё это казалось слишком серьезным проявлением эмоций... а также любви и заботы. Когда он получал ранения в Биконе, то друзья тоже о нем беспокоились, но уж точно не до такой степени. Они верили в него самого и его ауру, которая должна была быстро поставить его на ноги.

Сейчас же ситуация заметно отличалась, поскольку никто не ожидал того, что Жон вообще выживет. Они ведь и в самом деле некоторое время считали, будто потеряли его. Он видел это отчаяние в их глазах, чувствовал его в той неловкой тишине, которая установилась в палате, и, разумеется, понимал, что они отводили от него взгляды именно потому, что никто из них не сражался тогда рядом с ним.