Не здесь и не сейчас

— Да нет, этого не может быть, — усмехнулся он недоверчиво. — Нет же никакой причины для этого. Или есть? — эта догадка напугала его, и он начал требовать: — Нет, ты объясни — почему? Почему так резко, что случилось?

После небольшой паузы Таня сказала:

— Мне тяжело без родителей жить, рано ещё, наверное. И как-то стыдно, что ли — родители, конечно, не спрашивают, когда мы поженимся, но я-то помню, я же им обещала… Да и с тобой бывает тяжело, если честно… Нет, ты хороший, но… Просто я устала очень от всего этого.

— Конечно, ты побудь одна, если тебе нужно. Я понимаю, бывает, надо отвлечься, успокоиться, подумать. Я позвоню послезавтра, — уходя, попавший в нокдаун Максим решил настаивать на своей версии, надеясь обмануть надвигающуюся катастрофу и заговорить страшные Танины слова «я больше не могу с тобой быть».

Он, как и обещал, позвонил послезавтра, но трубку сняла Танина мама. Очень холодно она сообщила Максу убийственную новость: Таня надолго уехала к родственникам и просила её не разыскивать.

7

Сначала Максим горячо надеялся на её возвращение и пестовал в себе чувство, с которым ехал к Тане из командировки. Однако через неделю-другую телефон в квартире Таниных родителей перестал отвечать совсем, и тогда до Макса дошло, что она его бросила. Она!! Его!!! Который был с ней в тридцать раз дольше, чем с отставленной им всего через две недели умопомрачительной красавицей Станиславой! Который выбрал её чуть ли не вместо самой Екатерины Гордеевой! И он начал старательно взращивать в себе ненависть к этой, которая… в то время как он… ну, и так далее.

Упоения ненавистью хватило дня на два, после чего Максим решил радоваться: Таня ведь поступила честно и решительно. Он её, кажется, не любил, она его, видимо, тоже. Зато теперь он волен найти себе девушку, с которой ему будет по-настоящему хорошо. На таких вот радостях Макс выпил литр коньяка и раз пятнадцать спел песню «Наутилуса»: «Но старый градусник лопнул, как прекрасно, что ты ушла, ведь музыка будет вечной, если я заменю батарейки», однако утром он затосковал по Тане с такой силой, с какой до сих пор никогда ничего к ней не чувствовал.

А днём она позвонила сама. Зайдёт. Вечером. Забрать вещи. Нет, ненадолго, нет, только за вещами, нет, до родителей сама доберётся, помогать не надо, но Макс слушал не слова, а интонацию, и ему казалось, будто она тёплая, гораздо теплее, чем в начале лета, когда они спокойно жили вместе, и когда ничто не предвещало. В общем, он, не успев порадоваться внезапно обретённой свободе, снова начал надеяться, и вечером надежда сбылась — ещё в прихожей у них получился тот долгий поцелуй, который не состоялся после командировки, а потом была ночь, такая же страстная, как их последний секс, и такая же нежная, как их первый раз. Для нежности в этот раз были особые причины: Таня, наконец, оттаяла, расплакалась и призналась, что беременна. Макс возликовал, когда это услышал, однако думал он в тот момент не о будущем ребёнке, а о своём неожиданном везении. Таня беременна! Да разве можно было придумать более вескую причину, чтобы убедить Таню остаться с ним?

За завтраком они обсудили меню для ужина. Уходя на работу, он пообещал вернуться как можно раньше и забежать по дороге в магазин за продуктами. Весь день Максим думал, сможет ли он теперь надолго, по-настоящему влюбиться в Таню или через несколько дней снова заскучает и начнёт мечтать о несбыточном.

«В такую, как вчера, — да, смогу», — решил он и тут же поправился: — «Хотя почему смогу — уже влюбился и страшно скучаю». Вечером он пришёл домой совершенно счастливый, однако кроме Марты в квартире никого не было.

«Максим, я ушла. Совсем. Извини, что ушла так, но вчера ты бы меня не отпустил, а я уже давно всё решила. Родителям не звони, меня там не будет. Прости и постарайся не обижаться, ты потом сам поймёшь, что так было лучше и для тебя, и для меня. Ещё раз прости, если сможешь. Спасибо тебе за всё хорошее.

Таня», —

прочёл он в записке, которую бурно радующаяся его появлению Марта возила по полу.

На месяц ему удалось сосредоточиться на работе. Он хватался за любое дело, лишь бы оно помогало убить часов 10–12 в день — ездил в Москву торговать книгами в розницу, участвовал во всех погрузочно-разгрузочных работах и часами сидел на телефоне, пытаясь пристроить на мелькомбинаты центральной России то зерно, которое им с Белкиным пообещали на югах. А вечером он до изнеможения занимался гантелями и скакалкой.