Не здесь и не сейчас

Из душной среды базарных собачников Макс вырвался не один: он прихватил с собой собаку, которая разделила с ним всю свою оставшуюся жизнь — долгую и, пожалуй, счастливую. Она отличилась от десятков виденных им умильных собаченций (собачники-заводчики весьма настойчиво пытались сбыть ему какую-нибудь засидевшуюся в щенках животину) тем, что её не хотелось сравнивать с Мартой. Максим очень хорошо запомнил, как он, впервые увидев свою будущую собаку, почувствовал сначала изумление, а потом — восхищение, и как собака заметила его взгляд и тоже выразила осторожную заинтересованность в знакомстве. Правда, избранница Максима, полуторогодовалая сука, причём, уже повязанная и обещанная какому-то заводчику рангом повыше тех, что окружали Макса, оказалась не только страшно привлекательной, но и жутко породистой, читай — ужасно дорогой. Он продал всю оставшуюся от прежней жизни аудио- и видеотехнику, привлёк к переговорам с жадными торгашами, которые ранней весной держали гладкошёрстную собаку в холодном курятнике, находившегося в федеральном розыске и не осведомлённого о незавидной судьбе своей любимицы бывшего хозяина суки, и, в конце концов, заполучил это сокровище. Когда собаке исполнилось 10 лет, едва не повторилась трагедия, случившаяся с Мартой. Собака заболела, Макс вызвал самого знаменитого ветеринара, который ещё в начале восьмидесятых первым в области начал специализироваться на лечении мелких домашних животных; ветеринар сказал «чума, сейчас, видно, эпидемия, к какой собаке не приеду, у всех чума», после чего неделю ездил ставить капельницы, а собаке становилось всё хуже. К счастью, наученный горьким опытом Максим вовремя вызвал другого врача. Она диагностировала гнойный эндометрит[75]

, сообщила, что знаменитый старик давно выжил из ума и провела блестящую операцию, чудом вытащив с того света уже почти утратившую интерес к жизни собаку, после чего та стала бегать, прыгать и скакать ещё веселей, чем в молодости, прожив до пятнадцати лет.

А о Тане он впервые вспомнил только через полгода после расставания, когда ему срочно потребовалась девушка. Точнее, не столько девушка, сколько некая точка опоры, повод для того, чтоб прервать чересчур затянувшиеся отношения с self-made-women — Макса всё сильнее угнетала мысль, что эта женщина претендует на его будущее и тем самым лишает надежд на настоящую love story. Как назло, амурные приключения, обрушившиеся на него в начале года, иссякли так же внезапно, как и начались. Мучаясь с первомайского похмелья, он перебирал немногочисленные варианты и, оказавшись в тупике, язвительно хмыкнул: «Надо же, как не везёт, прямо хоть снова Тане звони». Однако после двух-трёх бутылок пива он вдруг подумал о Тане с неожиданной теплотой, и сарказм сменился настроем «А пуркуа бы, собственно говоря, и не па?». Он удивился, когда Таня согласилась на свидание, но ещё больше его поразило то, что она перезвонила на следующий день после того, как свидание состоялось. Ведь в эту встречу он ничего от неё не требовал, и сказанные Таней в дверях слова «я тебе обязательно позвоню» Максим по приобретённой в прошлом году привычке воспринял, как щадящую форму «пожалуйста, не ищи меня больше». Таня снова ушла от него лишь через несколько месяцев, когда он расслабился и начал воспринимать её как свою девушку.

Забавно, но следующим сближением они с Таней тоже были обязаны self-made-women. Разозлившись на Макса за безразличие, с которым он реагировал на все предлагаемые ей идеи для встречи нового года, женщина выпалила: «Не надо — так не надо, насильно мил не будешь. Давай, ползи к этой своей …, давно она ноги об тебя не вытирала. Кстати, я ей звонила на днях, она тебя тоже ждёт, только сама звонить стесняется». Макс и представить не мог, что про такой звонок можно было ляпнуть для красного словца — он принял всё за чистую монету и даже испытал чувство благодарности за такой щедрый новогодний подарок, восхитившись благородством и мудростью взрослой женщины, которую он немедленно отблагодарил единственным доступным ему способом. Конечно впоследствии, связавшись Таней, он обошёлся без преамбулы типа «тебе тут звонили насчёт меня», однако эта анекдотическая история всё равно выплыла на свет божий. На третий или четвёртый день нового года к нему домой явилась мудрая дарительница. Увидев там Таню, она впала в бешенство и принялась громить квартиру. Макс с большим трудом скрутил разъярённую фурию и попытался её успокоить, напомнив, что она сама позвонила Тане и фактически организовала им новую встречу. Только тогда, по округлившимся глазам Тани и по новой вспышке ярости незваной гостьи, он понял, что история со звонком была выдумкой. «Впрочем, — сказал он Тане той ночью, вспомнив цитату из любимого „Карлсона“, — это была самая лучшая выдумка на свете».