Неделя ущербной луны

— Тебе хорошо рассуждать, — с обидой в голосе сказал Венька Ивлеву, — ты закончил среднюю школу в нормальном возрасте, в детстве. О куске хлеба не заботился. А потом два лета кряду, пока не призвали а армию, сдавал в институт экзамены. Сноровка была. Да и знания тоже. А я бы с чего начал? Со школьной парты? Да она, эта школа, из меня все жилы бы вытянула! А потом еще столько лет пурхаться… А результат? Заделаться к сорока годам хреновеньким инженером, таким, как наши технологи? — Венька презрительно повел губой. — Уж лучше я хорошим работягой останусь. Ничего-о! На мой век хватит слесарных ключей и гаек. Ты вон с дипломом… А без слесарей-наладчиков тебе и делать нечего в первом цехе. Куда ты без нас, Саня? — засмеялся Венька, как бы пытаясь снова настроиться на веселый бесшабашный лад. — Слабо тебе без нас.

— Я-то? Я-то без вас обойдусь, — ответил Ивлев. — Если не сегодня, то лет через пять, через десять, в крайнем случае. А вот вы, такие… без инженера никуда! Тоже мне творец крылатого металла… Подсобник ты, кто куда пошлет.

Венька изменился в лице.

— Ты с тем и пришел… — напружинился он, — чтобы сказать мне все это?

Теперь Ивлев готов был к самому худшему. Он чувствовал, как у него набухла и туго бьется венка на виске, словно вот-вот прорвется. Выждав еще немного, он поднялся и пошел к двери.

Венька молча смотрел ему вслед. Стукнув затылком об оконный косяк, он стиснул зубы и до боли в глазницах зажмурился.

На следующее утро, удивляясь самому себе, Венька долго не вставал с постели. Такого с ним еще не бывало. Даже Зинаида, на что уж спала всегда крепко, забеспокоилась спросонья, раза два мягко ткнула его кулаком под бок:

— Ты чего не собираешься на работу? Солнце уже вон где… Может, заболел? Перекупался небось со своими пассажирками…

— Сама ты перекупалась! У меня отгул сегодня.

— Так ты и в отгульный день на завод уматываешь.

— А вот это уже мое дело… — Венька откинул одеяло, сел в кровати, потом нехотя опустил ноги на пол и какое-то время сидел недвижно, уставясь в окно.

На улице потренькивал трамвай, отдаленно гудели автобусы. В который уже раз Венька во всех подробностях перебирал в памяти вчерашний разговор с Ивлевым…

«Думай не думай…» — притаенно вздохнул он и, покосившись на Зинаиду, которая снова сладко засопела, потянулся за брюками.

На первые автобусы он опоздал, потом пропустил подряд несколько битком набитых и лишь в начале восьмого втиснулся в заднюю дверь последней «шестерки», которой еще можно было поспеть к началу смены. Какой уж тут отгул, думал Венька, если Саня Ивлев, новоявленный начальник, поставил вопрос ребром. Надо было что-то решать, но голова шла кругом, как у потерянного. Всю дорогу Венька морщился, словно от зубной боли. С трудом развернувшись на месте, он прислонился лицом к ребристым, плохо смыкавшимся створкам автобусной двери, сквозь которые с тонким посвистыванием просачивался ветер.

У самой проходной он отбился от плотной, нестройно рысящей толпы, повернув к административному корпусу, громоздившемуся за частоколом разных плакатов и лозунгов. Ему вдруг захотелось повидаться с Николаем Санычем, бывшим сменным механиком. Тот на днях попросил Веньку обкатать новый лодочный мотор, приобретенный профкомом. Как раз этого-то Венька не собирался делать: пусть сам Николай Саныч возится с мотором, ведь лодка-то будет как его собственная! Но сегодня, уже в автобусе, Венька поймал себя на мысли, что жалеет об уходе из цеха Николая Саныча. Дорого бы он дал теперь за то, чтобы сменный механик у них оставался старый, хотя с ним в свое время они намучились дальше некуда. Намучились, да зато душа была на месте. А этот Саня Ивлев не успел еще поработать как следует, а уже вознамерился разогнать аварийную бригаду. Прыткий оказался, куда с добром!

«Так и быть, обкатаю ему мотор, — подумал Венька, подходя к двери профкома. — Он же, вообще-то, неплохой старик, хотя и преследовал меня из-за истории с Раисой. Мало ли что! Он ведь наш начальник был, а с начальника спрашивают. Сами мы еще те гуси… Другой бы на месте Николая Саныча разве так повернул бы?! Того же Ивлева взять. Ни с того ни с сего готов придраться. А Николай Саныч — тот со мной считался порой побольше, чем с начальником цеха…»

В тот момент, когда Венька уже взялся за ручку двери, его кто-то окликнул сзади:

— Комраков, постой-ка!

Это был секретарь комитета комсомола. Редькин, кажется. Знал его Венька так себе — только и помнил, что шустрый упитанный этот парень вечно сидел в разных президиумах, как бы пожизненно представляя молодежь комбината, хотя уже давно ему было за тридцать. Но зато Редькин, судя по всему, знал самого Веньку как облупленного.