Неизбежный финал

— Да! — восклицает Герштенберг, довольный, что его наконец поняли.

Будь на моем месте знаменитый Лоуренс, английский шпион времен первой мировой войны, и то, думаю, он не понял бы, о чем идет речь в этом диалоге.

Недоброжелательный, а может, просто усталый взгляд полковника снова испытующе устремляется на меня. Неужели что-то унюхал? Ему ведь мое лицо тоже может быть знакомо. А вдруг он спросит, где мы виделись? Пока что он подвергает сомнению мое знание румынского. Герштенберг обращается ко мне с тем же выражением удовольствия на лице:

— Как вы считаете, Грольман, румынский вы хорошо знаете?

— Я говорю как прирожденный румын, — отвечаю я с достоинством и на всякий случай начинаю: — Прошу вас, господин генерал, извинить меня, но… видите ли… я давно уже должен был появиться в части… в Плоешти…

— Ничего, ничего, это мы уладим, — успокаивает меня Герштенберг.

— Нужно его вначале проверить, — угрюмо вмешивается полковник.

Внезапно включается связь:

— Господин полковник, майор Петреску настаивает на беседе с генералом Герштенбергом.

— Минутку! — Руди вопросительно поднимает глаза на своего шефа.

Мой интерес к происходящему возрастает.

— Да, пожалуйста… Пусть его доставят сюда! — Герштенберг соизволит едва пошевелить кончиками губ.

— Слышали? — обращается Руди к настольному аппарату.

— Так точно, слышал, — откликается немедленно аппарат. — Доставить его через двери «Р»?

Герштенберг благосклонно кивает, а Руди выражает это решение аппарату в словесной форме.

— А вот, кстати, прекрасный случай проверить, насколько хорошо лейтенант Грольман владеет румынским, — подает реплику Герштенберг, который снова уже лучится удовольствием.

Подозрительный взгляд полковника Руди все время ощупывает мое лицо. Мне уже нечем загораживаться. В отчаянии я еще раз прикладываю новый платок ко лбу и щекам. Со стороны полковника мне грозит — я это чувствую — немалая опасность.

Руди еще раз обращается к настольному аппарату, отдавая приказ какому-то капитану Вильгельму:

— Будьте готовы по моему сигналу записать нашу дальнейшую беседу.

— Так точно, господин полковник! — летит ответ из аппарата.

Ага, значит, помещение, в котором мы находимся, оснащено соответствующей аппаратурой. Везде вокруг меня, должно быть, понатыканы скрытые микрофоны. Меня интересует, конечно, не сам факт наличия микрофонов, а метод прослушивания. Где, например, находится «секция прослушивания»? Каким образом осуществляется запись? Просто сидит стенографистка? Или производится непосредственная запись на бакелитовую пластинку? Сдается мне, что там, где ведется прослушивание и запись, должен храниться и архив этого отдела… А этот объект заслуживает нашего особого внимания.

В курс дела меня начинает вводить не полковник Руди, а сам генерал Герштенберг. Судя по всему, задание, которое он мне хочет доверить, — плод исключительно его собственной фантазии.

— Лейтенант Грольман, сейчас вам представят румынского майора, с которым вы побеседуете. Этот румын не знает немецкого, так что попрошу вас переводить.

В это время справа от полковника Руди, метрах в трех от карты, бесшумно отворяется замаскированная обоями дверь. Это, стало быть, и есть дверь «Р»?

Герштенберг продолжает сидеть, удобно погрузившись в кресло и не обращая ни малейшего внимания на движение у себя за спиной.

Румынский офицер входит, дверь за его спиной с той же плавностью и легкостью захлопывается — сопровождающий остается за дверью.

— Подойдите поближе, господин майор, — подает голос Герштенберг, даже не оглянувшись.

Румынский офицер, видный парень с густой черной шевелюрой, обходит кресло и останавливается перед двумя немецкими офицерами. Видно, что он разъярен и с трудом сдерживается» Судя по погонам — пехота. Вопреки моим ожиданиям ни Герштенберг, ни полковник Руди даже не делают попытки привстать, как это положено строевым офицерам, не говоря уже о вежливости.

— В чем дело, господин генерал? — не выдерживает майор Петреску. — Вы приказали арестовать меня?

На лице генерала мелькает какое-то неясное выражение, скорее всего — тень иронической улыбки. Он пожимает плечами и обращается ко мне по-немецки:

— Господин лейтенант, я вижу, что майор за время немецко-румынского сотрудничества не соизволил выучить наш язык. Вы же, молодой немецкий офицер вермахта, овладели румынским. Прошу вас, лейтенант Грольман, в этой затруднительной для нас ситуации взять на себя труд быть нашим переводчиком.

Майор Петреску круто поворачивается ко мне, как будто только сейчас заметил мое присутствие. Лицо его пылает гневом. Я, естественно, встаю: хотя он и «враг», но по званию выше меня, а правила воинской чести следует соблюдать при всех обстоятельствах. Однако генерал Герштенберг придерживается иного мнения. Он энергично приказывает мне:

— Сядьте, господин лейтенант! Это румыны повернули против нас оружие, а не наоборот! Они нас атаковали! Спросите-ка его, чего он хочет…

Майор меряет меня пренебрежительным взглядом. Мне было бы легче обнять его и встать рядом, но я должен выполнять приказ… Поэтому я остаюсь сидеть в кресле в дурацкой роли переводчика.