Неизведанные земли. Колумб

Уверенность Колумба в своих покровителях звучит как бравада. Было бы простительно, если бы он думал, что монархи держат его в вынужденном бездействии, откладывая его возвращение в Новый Свет или отказывая ему в нем. По всем признакам, он усиленно размышлял о своих открытиях: до того, как должен был снова уехать, весной 1498 года, Колумб, очевидно, провел много времени, выискивая сообщения в античных и библейских источниках, предположительно имевшие отношение к его открытиям, на которые он опирался в защите перед монархами. Он пришел к выводу, что Бог «так ясно говорил об этих землях устами Своего пророка Исаии во многих местах Своего Священного Писания, возвещая, что Его святое имя будет распространено в мир из Испании»[289]

. Эта замечательная догадка, возможно, была основана на Книге пророка Исаии 60:9, которая в иерусалимской версии гласит: «Так, Меня ждут острова и впереди их – корабли Фарсисские, чтобы перевезти сынов твоих издалека и с ними серебро их и золото их, во имя Господа Бога твоего».

Фарсис (Таршиш, Тартесс) обычно (и справедливо) отождествлялся с Испанией. Лас Касас поддержал мнение Колумба о том, что Исаия предсказал, «что из Испании придут первые люди, чтобы обратить эти народы», но счел самонадеянным пытаться выделить какие-то конкретные тексты[290]

. Выискивание библейских пророчеств, касающихся его действий, стало сначала привычкой, а затем, после третьего путешествия Колумба, навязчивой идеей, которая подпитывала провиденциальные и мессианские заблуждения, овладевшие им в дальнейшей жизни.

В течение 1496 и 1497 годов он находил некоторое отвлечение в том, чтобы представлять монархам записки об управлении Вест-Индией: о количестве колонистов на Эспаньоле, размещении поселений, управлении муниципалитетами, обеспечении церковного служения, лицензировании добычи полезных ископаемых, поощрении сельского хозяйства, наблюдении за торговлей и распоряжении имуществом умерших колонистов. Он вложил некоторые средства в доставку продовольствия в колонию и начал переговоры с генуэзскими банкирами в Севилье о привлечении капитала для третьего путешествия через Атлантику[291]

. Летом 1497 года он провел некоторое время в уединении во францисканской обители Ла-Мехорада, где, как он позже вспоминал, написал предложения о крестовом походе против Мекки и путешествии за пряностями в Каликут – оба, предположительно, через запад[292]

. Каликут являлся пунктом назначения великого путешествия Васко да Гамы, которое в то время готовилось в Португалии, и мысли Колумба, возможно, были продиктованы духом соперничества.

Сомнения, омрачавшие мнение монархов об их первооткрывателе, были рассеяны или, по крайней мере, временно сняты к началу 1498 года. К февралю того же года он активно готовился к отъезду в экспедицию, которая должна была расширить колонизацию Эспаньолы и географию исследования Вест-Индии. На первый взгляд он вновь завоевал полное доверие монархов, но в свете безжалостной реальности их благосклонность теперь была временной и зависела от какого-нибудь солидного успеха. Самым любопытным из документов, которые он оформил перед отъездом, является завещание на имущество, составленное в Севилье 22 февраля 1498 года[293]. Готовность монархов позволить ему оформить завещание служила очень заметным знаком их возобновленной благосклонности. Как правило, они удостаивали им только аристократические семьи, которым особенно благоволили и чье богатство хотели бы видеть сохраненным по династической линии. Этим отметилось утверждение Колумба в новой роли – испанского дворянина, которой он наслаждался. Такие документы обычно составлялись нотариусами в соответствии с принятыми формулировками. Однако завещание Колумба, хотя и составленное не без профессиональной помощи, носит отличительные признаки его личного литературного творчества. Действительно, судя по некоторым лингвистическим ошибкам, оно было продиктовано нотариусу. Некоторые из его положений довольно странны, а большая часть формулировок непрофессиональна. Текст документа многословный и повторяющийся, даже по стандартам испанского юридического языка того времени. Тем не менее, как и многое из написанного Колумбом, завещание отражает природную силу его духа и носит отпечаток яркой личности. Более или менее отчетливо выделяются семь тем.

Первое и самое главное – это одержимость родословной. Акт оформления завещания являлся для Колумба актом основания аристократической династии. В обычных обстоятельствах наследование было бы ограничено ближайшим законным наследником мужского пола и теми, кто «называет себя и всегда будет называть себя» именем Колон. Колумб подчеркнул, что предписанные им процедуры обычны «для титулованных лиц». Он неоднократно предусматривал установление майоратного наследования «навечно» и «из поколения в поколение» и недвусмысленно сравнивал себя с наследственным адмиралом Кастилии. Запредельные социальные амбиции, мощная движущая сила его жизни, оторвали его от ткацкого станка и продолжали определять виды на будущее.