Нелюбимая

— Как себя чувствуешь? — уже под конец завтрака и, как бы между прочим, спросил меня Зацепин, продолжая ковыряться в своем планшете.

— Прекрасно, — яд в моем голосе бил через край. Меня в последнее время и так швыряло от желания разреветься как маленькой девочке до жгучей жажды что-нибудь разбить или съязвить.

— Хорошо, — Герман допил свой кофе и продолжил что-то увлеченно читать, явно показывая всем своим видом, что на этой «весёлой» ноте наш «содержательный» разговор окончен.

— Мы так и будем молчать и спать по разным комнатам? — не выдержала я.

— А тебя что-то не устраивает? — Герман даже взгляд не поднял на меня.

— Тебя же видимо всё вполне устраивает.

— Почему нет? Вроде бы не жалуюсь.

— Издеваешься, да?

— Арина, давай обойдемся без лишних нервов. Не думаю, что стресс будет для тебя полезен. Я своей вины не вижу и не чувствую, ты считаешь иначе, пусть каждый останется при своем мнении, — Герман говорил так спокойно, что создавалось ложное впечатление, будто ему всё равно.

— Ты невыносимый человек, Зацепин. Вот честное слово. Скажи, ты с детства страдал замашками деспота?

— Ну главное, что Ломов твой белый и пушистый, — недовольно проворчал Герман.

Я хотела что-то еще ответить, что-то колкое, но меня прервал звонок в дверь. Горничная пошла открывать и через пару минут вошла в столовую с пышным букетом белых роз.

— Это вам, — горничная вручила мне цветы и записку.

Я подумала, что вероятно, это Герман заказал такую красоту для меня. Но нет. Он резко вскочил со своего места, вырвал у меня из руки записку и прочел.

— Прекрасно, — Зацепин сжал несчастный клочок разноцветного картона в кулаке. — Знаешь, Арин, у тебя удивительная способность правдоподобно строить из себя невинную овечку, — он швырнул записку на пол и быстро ушел прочь.

— Давайте я подержу, — вежливо предложила горничная, подняв мусор с пола.

— Покажи, — я указала взглядом на скомканное послание и отдала цветы.

В записки было написано всего лишь несколько слов: «С любовью, твой Саша». Какого черта?!

Вдруг пробрал нервный смех и теперь уже я сжала в руке этот на редкость омерзительный клочок картона. С любовью?! Ломов видимо окончательно сошёл с ума! Что это за тенденция такая, напоминать о себе наплывами? Я думала, что мы уже всё окончательно решили. На что Саша надеялся, направив прямиком в дом эту бомбу замедленного действия с шипами и бархатными лепестками? Чутье подсказывало, что здесь что-то не в порядке. Неспроста Саша вдруг воспылал ко мне одержимой любовью. Но зачем всё это? Чтобы рассорить меня с Германом? Или показать, насколько мой муж бывает не в себе?

— Выкинь этот веник, — обратилась я к горничной и направилась к Герману.

Тянущее ощущение, что я нахожусь между молотом и наковальней неприятно било по вискам. Саша со своей крайне идиотской и непонятной манией с одной стороны, Герман со своими внутренними проблемами — с другой. Ко всему прочему неоднозначные отношения с семьей и еще не утихшие проблемы с Алиной. Столько всего навалилось на меня за такой короткий промежуток времени, а помочь никто не хочет. Такое впечатление, будто мне, беременной женщине, больше делать нечего, кроме как в одиночку разбираться со всем этим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Германа я нашла в кабинете. Это уже стало какой-то негласной традицией. Муж сидел ко мне спиной и курил сигару. Густые клубы дыма медленно плыли под потолком кабинета, постепенно растворяясь в воздухе.

— Почему ты завёлся? — тихо спросила я, подперев спиной дверной косяк.

— А что я должен по-твоему делать? — нервно передёрнув плечами, ответил Герман вопросом на вопрос. — Радоваться жизни? Бегать по полю, собирать цветочки и строить из себя безмозглого болвана?

— При чём здесь цветы и болван? Может, тебе к психологу пора записаться? Нельзя так остро на всё реагировать.

— Не учи меня жизни, Арина, — Герман повернулся и обжег сердитым взглядом.

— Да я и не собиралась, потому что уже устала от этого. Цветы выброшены, мне всё равно, что там себе придумал Саша. Любит он меня, не любит. Наплевать.

— Прекрати ломать комедию, Арина! — прогромыхал Герман, ударив кулаком по столу с такой силой, что графин со стаканом, стоявшие у закрытого ноутбука, сместились со своего места.

— Ничего я не ломаю. Почему ты так взъелся? Что я сделала плохого?

— Знаешь, я прекратил следить за тобой через телефон и компьютер в тот момент, когда тебе позвонил твой ненаглядный Саша и ты тут же поехала к нему на встречу в центр, — процедил сквозь зубы Герман. — Решил подождать, что ты будешь делать дальше. Но ты меня удивила своим признанием, и я доверился тебе. Впервые кому-то по-настоящему доверился, а ты… Ты предала меня! Неделя прошла и тебе уже шлют букеты с любовными признаниями! Арина, я тебе душу свою открыл, а ты мне нож в спину? О чем ты только думала? О том, что я ничего не узнаю? Ну да, — Герман невесело улыбнулся. — Просто не нужно чего-то ожидать от людей, нам не свойственно меняться.