Нелюбимая

От одной мысли о том, что я сейчас нахожусь на грани, чтобы потерять то единственное и бесконечно дорогое, заставляет кривиться. Я должен всё исправить, а, чтобы сделать это, нужно понять, зачем Ломов так настырно добивается расположения Арины.

На следующий день рано утром ко мне в охотничий домик приехал Алексей. Он периодически наведывается ко мне, хоть я об этом его и не просил. Продукты привозит, интересуется как я себя чувствую. Лёшка мужик хороший и работник ответственный. Таких, как он трудно вообще найти. На вес золота, так сказать.

— Погода просто отвратительная, — причитал мой водитель, занося в дом пакеты с едой.

— Угу, — безучастно промычал я, всматриваясь в полыхающий огонь камина.

— Это не моё дело, конечно, но сколько вы еще здесь собираетесь прятаться?

Иногда меня раздражало то, что Лёшка обращается на «вы». Ну не такая у нас уж и большая разница в возрасте. Да, я — начальник, он — подчинённый, но вот это всё выглядело как по-идиотски. Часто говорю Лёше, чтобы он общался со мной без этих всех «вы», «хозяин», «шеф». Не слушается. Дисциплинированный слишком. Муштра в армии сделала из него настоящего мужчину.

— Я не прячусь, а переосмысливаю всё, что со мной случилось.

— И сколько это переосмысление будет длиться? По-моему, нужно не мыслить, а действовать, иначе всё окончательно разрушится.

— Лёшка, ты смотришь в самый корень проблемы, — оживленно начал я. — Мне будет нужна твоя помощь.

— Какая?

— Необходимо, чтобы ты сюда привёз Александра Ломова.

— Гонщика этого? — Лёша насторожился.

— Именно.

— Зачем?

— Надо поговорить с ним. Достань его из-под земли. Не захочет добровольно идти, заставь.

— Будет сделано, — водитель немного помолчал. — Вы ведь не собираетесь его здесь убить? — вопрос прозвучал с отчётливо уловимой долей опасения.

— Хотелось бы, — я холодно улыбнулся, понимая, что шутка не совсем уместная и уж точно совершенно несмешная. — Но нет, я не стану никого убивать. И вообще, Лёш, за кого ты меня принимаешь?! — я беззлобно возмутился. — По-твоему, я окончательно свихнулся?

— Нет-нет, я об этом даже и не думал, просто такого подонка как этот гонщик, не мешало бы проучить, чтобы к чужому не прикасался.

— Вот именно это я и хочу сделать. Позвонишь, когда с ним ехать будешь.

— Хорошо.

Пока я находился в мучительном ожидании встречи с соперником, мне позвонила Настя. Лгать можно кому-угодно, но только не самым близким и дорогим людям. Хотя я пытался. Пытался выглядеть беззаботным, только вот голос, наполненный отсутствием эмоций и вообще жизни, выдал меня, наверное, на второй минуте разговора с сестрой.

Впрочем, от Насти никогда ничего не удавалось нормально утаить, а если это и случалось, то ненадолго. Несмотря на то, что у нас существенная разница в возрасте, сестра всегда как-то по-особенному чувствовала меня. Мы, будто бы находились на одной волне. Если было плохо мне, Настя тут же звонила или приезжала. А если у нее случались трудные периоды, я тоже старался оказать поддержку и помощь. Конечно, когда все мы выросли и у каждого появилась своя семья, эта незримая ниточка между нами истончилась, но не оборвалась.

Настя, не изменяя своим принципам, отругала меня, как какого-то школьника-двоечника. Порой кажется, что это она — старшая сестра, а я — непутёвый младший брат. Хотя в этом что-то есть, ведь возраст не гарантирует у человека наличие мудрости и здравого мышления.

После разговора с сестрой я долго не мог найти себе места. Меня буквально ломало оттого, что я не могу всё держать под контролем и устранять проблему в тот момент, когда она только появилась. На работе в этом плане всё намного проще, но проблема в том, что личная жизнь — это не работа. Здесь нельзя уволить, выписать штраф, сменить кадры, взять кредит. Я знаю, как грамотно обойти конкурентов, выстроить новую схему рекламной кампании нашего продукта, где взять еще денег, если потребуется. Но при этом совершенно не понимаю, как нужно строить семью, сохранять ее, где важно и необходимо пойти на компромисс.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сидя на диване всё перед тем же камином, я рассматривал клочок бумажки, на котором был изображен. Мне эта, казалось бы, на первый взгляд несущественная вещица, давно стала очень дорогой моему сердцу. Даже когда наши с Ариной отношения находились на грани, я всё равно бережно хранил его. Да, у моей жены есть определенный талант. Одна только мысль о ней заставляет что-то в груди больно щемить. Такая маленькая и беззащитная. А я вместо того, чтобы защищать ее, оберегать, раню Арину, причиняю боль своим недоверием.