Нелюбимая

— Нет, — я взяла пирог и откусила немного. — Меня это скорей удивило. Но я рада, что ты помог мне избавиться от общества этого человека. Его навязчивость уже начинала пугать меня. Просто… Просто, когда все складывается так… Не знаю. Родителям всё равно. Сестре тоже. Ломов, который вроде бы изображал пылкую любовь, тоже оказался нехорошим человеком. Все, абсолютно все, кого я знала, являются не теми людьми, какими они пытались быть. Только ты остался прежним, — я вернула пирог обратно на тарелку и придвинулась ближе к Герману. — Прости меня за всё, что я делала раньше. Я просто была очень глупой. Ты, действительно, один остался, кто не покинул меня. Нам было трудно, иногда невыносимо, но ты не ушел, не продал меня, не выгнал. И знаешь, — я выразительно посмотрела на своего мужа, — я просто люблю тебя. Наверное, это произошло со мной намного раньше, но я почему-то гнала от себя такую очевидную правду. Может быть, боялась, а возможно не до конца понимала своих чувств.

— Я тоже тебя люблю, моя хорошая, — Герман нежно улыбнулся и провел ладонью по моим волосам. — Иногда любовь причиняет невыносимую боль и часто мы делаем больно тем, кого любим. Но это всё не со зла, просто, когда без человека уже дышать не умеешь, то немного слетаешь с катушек. Во всяком случае, так было со мной, но не теперь. Не хочу, чтобы ты плакала, — Герман поцеловал меня в губы. — Ложись и постарайся немного отдохнуть. Я закончу некоторые дела и приду к тебе, хорошо?

— Да, конечно.

Я всё-таки допила чай и съела несчастный кусочек пирога. Удобней устроившись на кровати, я прикрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон. Мне снилась детская площадка. Она была незнакомой и вообще вряд ли я находилась в своем городе. Стоял чудесный солнечный день. Вокруг бегали маленькие дети, где-то неподалёку стояли их родители. Я держала в руках розовую панамку, украшенную мелкими цветочками. Какие-то ромашки что ли. Я понимала, что пришла сюда со своей дочерью, но ни ее имени, ни то как она выглядит, я совершенно не знала.

Мы вроде бы как давно вышли на прогулку и уже надо было возвращаться домой. Я взглядом искала свою дочь, но найти никак не получалось. Это было похоже на то чувство, когда на званом вечере, я не могла найти Германа, а ко мне еще его брат пристал и я ощущала себя не в своей тарелки.

— А вы позовите, — вдруг посоветовала мне незнакомая женщина. — Позовите-позовите и обязательно откликнется.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Женщина улыбалась мне искренней добродушной улыбкой, обнажая свои гнилые почерневшие зубы. Я отшатнулась и снова посмотрела на детскую площадку. На ней уже никого не было, только маленькая девочка в розовом платьице, что как раз подходило по цвету к панамке, сидела в песочнице и лепила куличики.

Я хотела позвать девочку, осознавая, что она моя дочь, но не получилось, словно бы у меня голос пропал. Пришлось подойти, но всякий раз, когда я делала шаг вперед, девочка, будто отдалялась от меня. Я боялась, что потеряю ее, а догнать всё равно не получалось. В конце концов, дочка исчезла из поля моего зрения. Я принялась осматриваться по сторонам, судорожно сжимая в руках панамку, но всё безрезультатно. Мне вдруг так страшно и больно стало. Хотелось плакать и кричать, только вот голоса по-прежнему не было.

Глаза открылись сами собой и столкнувшись с темнотой я вздрогнула, смутно осознавая, что вернулась в реальность.

Герман сидел, полулежа на кровати рядом со мной и работал за ноутбуком. В прозрачных стеклах очков отсвечивал голубым экран.

— Прости, я тебя разбудил? Вроде бы и не шумел, — Герман глянул на меня.

— Нет, всё хорошо, — я улыбнулась. — Просто дурной сон приснился. Работай. Ты мне совсем не мешаешь, — я привстала, чтобы поцеловать мужа в плечо, но вдруг ощутила странную тянущую боль в пояснице. Она была такой ноющей и стремительно перетекающей к низу живота, что мне даже пошевелиться нормально стало трудно.

— Что такое? — Герман снял очки и включил светильник на прикроватной тумбочке.

— Что-то мне нехорошо и жарко, — я откинула одеяло и уже хотела встать, но увидев пятно крови под собой, вскрикнула. Крови, на самом деле, было немного, но испугавшись, мне показалось, что я выпачкала всю кровать. — Герман? — мой голос дрогнул. — Герман, что со мной?

— Господи, — выдохнул он и вскочив с кровати, уронил ноутбук на пол.

— Герман? — в горле пересохло и у меня только то и получалось, что открывать и закрывать рот, словно рыба, выброшенная на сушу.

— Всё будет хорошо, — одержимо прошептал Герман, хватая с тумбочки ключи от машины. — Срочно нужно в больницу, — быстро проговорил он. — «Скорую» не дождёмся.