Немецкая провинция и русская столица деревень

На работе одна сотрудница, которая раньше казалась мне вменяемой и безопасной, рассказывала коллегам, что ночью она смотрела футбол, а после игры пошла со своими друзьями на Текутьевский бульвар (который находился от нее в другой части города), и гуляла до утра с толпами футбольных фанатов. Она сказала, что на бульваре людей было больше, чем в праздничный день, и что все они кричали, и гудели в гудки.

После этого футбольного случая одна моя знакомая, которая жила в квартире с окнами на центральную улицу, поменяла квартиру, и сказала, что перестала бояться сойти с ума.

Через некоторое время после победы наших футболистов наступил канун футбольного матча между Россией и еще кем-то. Уже с вечера по нашей улице начали мотаться футбольные фанаты, заранее исторгая из себя зверские вопли и футбольные марши. Я ложилась спать с плохими предчувствиями, потому что матч должен был закончиться глубокой ночью. Как же я была благодарна футбольному богу за то, что он не дал выиграть нашим футболистам!

В Бад Райхенхалле футбольный фанатизм тоже был, но выглядел он совершенно по-другому. Бадрайхенхалльцы тоже любили собираться вместе, и смотреть футбол вместе, но последствия от их собраний были совершенно другими, чем в Тюмени.

Однажды с балкона своего гостиничного номера я увидела, как на улицу рядом с баром был выставлен телевизор, и вокруг него собрались футбольные болельщики. Болельщики шумели и кричали, но не пользовались гудками. После окончания игры они некоторое время потусовались, но в одиннадцать часов вечера разошлись, и больше не приходили. Я спокойно проспала ночь при открытом окне. Может быть, Германия в тот раз и не выиграла, я не знаю, но, даже если бы и выиграла, то мне, по каким-то неуловимым признакам, вдруг показалось, что такого «балдежа», как в Тюмени, в Бад Райхенхалле все равно бы не было.

Но футбол в Тюмени все-таки бывает не каждый день, а смартфонщики смартфонят- каждый. И больше всего смартфонщиков смартфонит под моими окнами. Причем, под мои окна ходят не только местные смартфонщики, но и посторонние, которые в нашем доме даже не живут,– наш дом кажется им, в чем-то, удобнее, чем их собственный.

В 5-6 часов утра под мои окна приходят смартфонщики- собачники. Они встают на отмостку под домом, и начинают трепаться по телефонам, и наблюдать, как собаки справляют свою нужду,– тут же, под окнами. Трудно представить, какие абоненты соглашаются болтать с собачниками в 5-6 часов утра, но собачники где-то таких находят. К 9-и утра под моими окнами собирается уже много людей к открытию заведений, расположенных на первом этаже. Они галдят, бубнят по телефонам, и сплетничают между собой. После открытия заведений галдеж немного затихает, а потом снова возобновляется, и продолжается вплоть до закрытия заведений.

С наступлением темноты под мои окна снова приходят собачники, и начинают громко бегать со своими собаками.

Затем под мои окна приходят пьяницы из соседнего «бухер-хауса», и начинают издавать нечленораздельные крики и исполнять куплеты песен.

Читатели, наверняка, тут же скажут: можно же поменять квартиру, или переехать в загородный дом! Уверяю вас, это не поможет! В других домах живут точно такие же смартфонщики, а в загородных домах живут не только смартфонщики, но и радиоманы, из-за которых тишины за городом бывает еще меньше, чем в городе. Когда у меня была дача, то на даче я слушала совершенно не пение птичек, а громкое соседское радио, которое с девяти утра до часу ночи мололо всякую чушь и пело всякую попсу,– от которой голова пухла, а птички в ужасе разлетались. Как только одни соседи радио выключали, другие тут же его включали. Домой с дачи я всегда приезжала с больной головой и с мыслями о том, что городской шум, по сравнению с дачным, все-таки несколько терпимее.

В Бад Райхенхалле горожане громкую музыку и радио никогда не включали. Днем в городе никто даже громко не разговаривал, потому что пациенты городских клиник нуждались в тишине, а горожане им эту тишину старались обеспечивать. Вечером же в Бад Райхенхалле на улицах вообще некому было разговаривать, кроме русских и китайских туристов, потому что сами баварцы вечером по улицам не ходили. Хотя русские и китайские туристы и любили громко поговорить, но они были не настолько многочисленны, чтобы создавать кому-то проблемы. Зато в окрестностях города было слышно пение птиц, шум деревьев, и звуки бегущей воды, и не было слышно никакой музыки, и никакого радио. Никаких искусственных звуков не доносилось ни от загородных домов, ни от проходящих туристов.

Мой отель был расположен недалеко от городской больницы, но сирену «скорой помощи» я слышала всего пару раз, несмотря на то, что больница была очень большой. Больница имела еще и свой собственный вертолет, но шума вертолета я не слышала ни разу. Баварская медицина умела обходиться без ненужного шума, а баварские чиновники умели заботиться о здоровье городских жителей.

Но нужно сказать еще и о бытовом шуме. Тюменскому бытовому шуму можно было бы посвятить целый триллер, но постараюсь написать коротко.