Немцы

— Боюсь я операций этих, — признался рослый Петухов. — Все думал, обойдется… Видно, придется ехать.

Когда Одноглазый Лейтенант в последний раз обходил роту, немцы столпились вокруг него.

— Прощайте, камарады, — печально сказал Петухов. — Может, не увидимся больше. Не забывайте меня.

— Мы будем скучать, господин лейтенант! Возвращайтесь! Желаем вам здоровья!

Единственный глаз Петухова слегка затуманился.

— Ну, Вебер, прощай, — сказал он стоявшему рядом старосте своей бывшей роты. — Спасибо тебе, хорошо мне помогал, — он протянул Веберу руку. — Авось, пока я поправлюсь, вас домой увезут. Счастливо вам!

Вебер засморкался и закашлялся. Он вышел вслед за Петуховым и осторожно тронул его за рукав:

— Господин лейтенант, очень прошу, возьмите мои часы цум анденкен… Это есть очень хороший часы, господин лейтенант.

Петухов задумался.

— Ладно, Вебер, давай. А тебе на мои, — он снял с руки часы. — Правда, мои часишки паршивые, но все же и тебе память будет. Ты что, Вебер, никак плачешь?

— Я бы очень хотел увидеть вас здоровым, — прошептал Вебер, снова сморкаясь.

Петухов уехал, а спустя неделю ему на смену в лагерь прибыл новый офицер. Лаптев увидел перед собой молодого, щеголеватого, чистенького лейтенанта в ярко блестящих сапогах.

— Лейтенант Вольф явился в ваше распоряжение, — четко отрекомендовался офицер.

— Садитесь, — Лаптев протянул ему руку. — Ваше имя и отчество?

— Юлий Иванович.

Лаптев исподволь разглядывал приезжего. Офицер был белокур и голубоглаз, держал себя, как показалось Лаптеву, излишне свободно — сразу попросил разрешения курить. Тем не менее Лаптев закурил вместе с ним.

— Уроженец каких мест? — спросил он Вольфа. — Не уралец?

— Нет, из Поволжья. Точнее, из Энгельса. По национальности я немец. Но с первых дней войны в армии. Отец — член партии. Впрочем, там все написано, — Вольф указал на свои документы.

— Очень хорошо, — отозвался Лаптев. — Вы, конечно, владеете немецким языком, а это очень поможет вам в работе. Мы вам доверим первую роту. Там у нас все обстоит благополучно, но командир заболел. Пойдемте, я покажу вам ваших немцев.

Они прошли в первый корпус. При их появлении немцы поднимались со своих мест и дружно здоровались по-русски.

— Здравствуйте, здравствуйте, — отвечал Лаптев, а Вольф только слегка наклонял голову. — Вот ваш новый командир. Вебер, покажите все лейтенанту.

Вебер повел Вольфа по комнатам. Тот ничем не выдал своего знания немецкого языка и задавал вопросы только по-русски.

— Пожалуйста, прошу идти в моя комната, — пригласил Вебер.

Вольф прошел в комнату старосты и, удостоверившись, что на стуле нет пыли, сел, аккуратно подтянув на коленях брюки. Разглядывая записи Вебера в ротном журнале, спросил:

— Имеются случаи невыхода на работу без уважительной причины?

— Только больные…

— По освобождению врача?

— Не всегда, господин лейтенант, — замялся Вебер.

— Безобразие, — довольно резко оценил этот факт Вольф.

Вебер опешил и окончательно смешался.

Первая рота отнеслась к новому командиру настороженно. Стоило ему появиться, все разговоры сразу же прекращались. Вольф, начищенный и наутюженный, осторожно проходил между коек, словно боясь коснуться одеял или одежды немцев. А о том, что Вольф — сам немец, в роте вообще узнали случайно: в разговоре с Лаптевым Вебер заметил, что теперь ему стало трудновато, поскольку новый командир роты не привык к нему и не понимает его.

— Отчего не понимает? — удивился Лаптев.

— Наверное, я говорю по-русски еще очень плохо, — признался Вебер.

— Так говорите с ним, как со мной, по-немецки, — еще больше удивился Лаптев. — Вольф же немец, он знает этот язык.

Однако при первой же попытке Вебера заговорить с Вольфом на родном языке тот вспыхнул и грубо ответил:

— Говорите со мной только по-русски! Я не обязан знать ваш мерзкий язык.

Бедный Вебер не знал куда деваться.

В одно из воскресений, придя в лагерь, Лаптев заметил необычную суматоху возле первого корпуса. На снегу валялись матрацы, одеяла, подушки, верхняя одежда. Немцы толкались рядом, замерзшие и недовольные.

— Что это у вас за разгром? — с недоумением спросил Лаптев.

— Господин Вольф приказал произвести генеральную уборку, выколотить постели, вымыть нары, стены и полы, — объяснил Вебер.

В это время в дверях появился и сам Вольф — в кожаном пальто на меху, в меховых перчатках. Увидев Лаптева, галантно откозырял.

— Что это вы, Юлий Иванович, затеяли? — спросил Лаптев, подавая ему руку. — У нас по воскресеньям никогда уборки не бывало.

— Я нахожу, что воскресенье — самый удобный для этого день, — ответил Вольф, следуя за Лаптевым. — Чем валяться по койкам, пусть лучше приведут в порядок свои логова. Самим же немцам, я думаю, приятнее отдыхать в чистом помещении. А то развели клопов, под кроватями — грязь, пыль. Я, признаюсь, терпеть не могу грязи и беспорядка.