Непорочная для Мерзавца

Я непроизвольно подаюсь вперед, теперь практически нависая над ней — и Кира выхватывает свой телефону у меня из кармана, в мгновение ока практически прилипая спиной к дверце. Даже подобие улыбки тает без следа. Хотя, какая на хер улыбка — просто еще одна ее хитрость, чтобы усыпить мою бдительность.

Отворачиваюсь, мысленно обзываю ее всеми погаными словами.

Хватит с меня. По горло сыт ее уловками. Плевать на ее улыбку, на то, что она продолжает таскаться с другими мужиками. Она просто заноза у меня в мошонке: болит и зудит, но когда я ее оттуда выну, не останется ничего. Просто еще одна девчонка на раз, как чайный пакетик. Выпью ее — и вышвырну.

Глава двадцать первая: Кира

Весь остаток пути Габриэль не произносит ни звука. Просто смотрит в окно, а я делаю вид, то меня плевать на его присутствие, и что у меня внутри совсем ничего не дрожит и не стонет. Еще пара таких встреч, и я стану профессиональной лгуньей и первоклассной актрисой, только понятия не имею, что делать с той частью души, куда я прячу все эти чувства: желание ему улыбнуться, желание потянуться и притронуться губами к этим его просто безразмерным ресницам.

Но ведь это Габриэль. Красивый и совершенно бездушный монстр. Увидит хоть намек на слабость — и не раздумывая растопчет. Может быть и не растер в труху только потому, что до сих пор ищет, куда ы больнее ударить.

Он выбирает небольшой итальянский ресторан и нам дают столик в уголке, оформленный а ля беседка в плюще. Я чувствую себя полностью униженной, потому что он заявился сюда одетым с иголочки, а на мои грязные сапоги таращился, кажется, весь зал. Я уже молчу о том, что на мне простые джинсы и свитер. Даже удивительно, как меня вообще сюда пустили.

— Ты женат, — говорю я, когда официантка приносит нам меню и удаляется.

— И? — Он даже не пытается оторвать взгляд от перечня блюд.

Даже не знаю, стоит ли что-то говорить после этого выразительного «и». Женатый мужчина — это табу. А женатый Габриэль — это просто «никогда» помноженное на бесконечность. Поэтому я даже не буду пытаться ему подыгрывать. Просто складываю руки на столе, как школьница и даже не пытаюсь сделать вид, что меня интересует этот вечер. Он приволок меня силой, опозорил перед единственным мужчиной, который не смотрел на меня, как на добычу, и между нами не может быть вообще ничего, тем более — ужина в дорогом ресторане.

Но Габриэлю как обычно, плевать на все. Когда возвращается официантка, он заказывает на двоих: мясо, салат, красное вино. А потом достает телефон — и просто говорит о работе с кем-то на том конце связи. Словно меня вообще не существует, словно он тут ужинает с табуреткой.

Убираю руки под стол и сжимаю их в кулаки. Сильно, пока обрезанные почти под корень ногти не начинают резать ладонь. А потом нам приносят заказа, вино и я закрываю горлышко бокала ладонью, когда официантка пытается мне налить.

— Кира, убери свою чертову руку, — говорит Габриэль, и что-то в его улыбке стегает мой инстинкт самосохранения.

— Я не буду пить, Эл. И ты меня не заставишь, можешь рычать, сколько влезет.

Официантка молча и явно с интересом наблюдает за нашим поединком, но Габриэль жестом дает понять, что ей лучше уйти. Девушка исчезает мгновенно.

— Не любишь красное вино, грязнуля?

— Не люблю пить в плохой компании.

— То есть тебя, маленькая стерва, не устраивает компания? — Габриэль медленно снимает пиджак, протягивает руку через стол, запонкой вверх. — Сними.

— Нет.

Его янтарные глаза темнеют до цвета крепкого чая, и только золотистые крапинки напоминает, что это все еще одни и те же глаза. Жесткая улыбка прячется в уголках рта, и я уже совершенно не уверена, что поступаю правильно, дергая тигра за усы.

— Я сказал — сними эту долбаную запонку, Кира, или я трахну тебя на этом столе. И никто даже не пикнет против.

Меня трясет от злости. И от того, что его запястье прямо у меня перед носом. И светлая рубашка убийственно контрастирует со смуглой кожей. Противно от себя самой, что я помню — он всегда был смуглым, намного темнее брата. Единственное «темное» пятно в семье, как любил говорить Рафаэль.

— Ну же, Кира, поупрямься еще немного, — подстегивает Габриэль и его ладонь призывно раскрывается. Ладонь, которой я бы хотела, чтобы он потер мою щеку, и лицо вспыхивает огнем. — Я с огромным удовольствием докажу, что не бросаю слов на ветер.

Я могу проглотить это. Хотя нет, я должна проглотить, потому что Габриэль не шутит.

Он достаточно безумен, чтобы исполнить угрозу.

Мы смотрим друг другу в глаза, пока я наощупь вытаскиваю запонку из петли. Пытаюсь не прикасаться к нему, но все-таки скольжу кончиком мизинца по выпуклым венам под тонкой кожей, и сжимаю губы, чтобы не дать волю предательскому вздоху. Габриэль сглатывает, и его взгляд опускается ниже, на мои губы. Ресницы прячут взгляд, который должен бы потеплеть, но становится почти темным, потому что зрачки расширились до размера черных дыр.

— Вторую. — Габриэль меняет руки, и я вынимаю вторую запонку.