Непорочная для Мерзавца

Я впервые за полгода приехал в офис «ТАР», да и то лишь из-за ведущей, которая умудрилась сделать какие-то идиотские снимки и выложить их у себя на странице. И народ раздул из этого скандал чуть ли не с растлением малолетних. Само собой, после этого она не может быть «лицом» канала: как-никак, «ТАР» входит в тройку самых рейтинговых каналов, и нужно держать марку.

Я увольняю скандалистку своим единоличным решением, и ей это, конечно же, не нравится. Начинает орать, угрожать, требовать. Обычная женская истерика. Даже не пытаюсь на ней сосредоточиться, потому что все мысль кружатся вокруг Киры. Она где- то здесь, в этом же здании, на одном из кучи этажей. И так уж получается, что она теперь работает на меня.

Мозг уже перебирает варианты, как можно воспользоваться этим преимуществом. И фантазия уходит туда, где я запираю Киру в этом зале, где сейчас у нас совещание по поводу нового назначения, и прямо на столе, закинув ее ноги себе на плечи, разрываю ее на тысячи кусочков.

Как ты стонешь, когда кончаешь, Кира? Как ты любишь, чтобы тебя драли? Медленно и нежно или жестко, как отбойный молоток? Впрочем, все равно. Нежно и медленно у нас с ней точно не будет, потому что я бы ее на хрен убил, затрахал до потери сознания, до изнеможения. И себя заодно, чтобы оторваться, объестся этим десертом до тошноты, смять фантики и вышвырнуть, вместе со своей болезненной одержимостью.

Я с трудом улавливаю нить разговора, только изредка киваю, надеясь, что к тому времени, как закончится эта скука смертная, мой стоят успокоится. Я на хрен такой твердый, что ткань слишком плотно натягивается вокруг члена.

Интересно, если я вызову к себе «для личного собеседования» новую стажерку, это слишком бросится в глаза, учитывая то, что я никогда не страдал такой фигней. Я достаточно взвинчен, чтобы сделать такую глупость, и останавливает лишь то, что здесь хватает лишних ушей, чтобы «странность» просочилась в новости и тогда мне придется выслушивать истерику Наташи и объяснятся с ее отцом. А для этого пока слишком рано.

Всему свое время.

Я задерживаюсь в «ТАР» до самого вечера, хоть планировал заехать всего на час.

Потому что хочу увидеть Киру. Хотя нет, не так: хочу ее увидеть, чтобы отыграться за нашу прошлую встречу. Например, все-таки заставить ее снять с себя все, и показать мне, где у нее депиляция. Это будет забавно.

Воображение усаживает Киру на стол, и я растягиваю ее ноги в разные стороны, словно она — моя марионетка. Только вся разница в том, что в моей фантазии она всегда готова, а на деле постоянно на шаг впереди. И всегда такая холодная, что хотеть ее уже смахивает на какую-то ненормальную тягу к спариванию со статуями.

На улице стемнело, когда я понимаю, что пришло время убираться. Мы не столкнулись лбами в коридоре, не застряли в одном лифте. Но она преследует меня и крипотониовый взгляд выжигает терпение. Нужно и правда валить на хер, пока я не поднял на уши весь офис в поисках тощей стажерки.

Я выхожу на улицу, поднимаю воротник пальто — и БАХ!

Даже сначала не понимаю, почему пальцы сжимаются в кулаки. Почему мир погружается в непроглядный черный туман, сужается до одного единственного образа: Кира и рядом какой-то очкарик. На площадке перед зданием. Он с цветами: скучным веником белых роз, и Кира протягивает руки в варежках, чтобы принято подарок.

Очкарик ей подмигивает, наклоняется… Ниже. Ниже.

Нет, блядь, не смей. Даже не вздумай…

Он целует ее в щеку. Простой целомудренный чмок, но одновременно рука этого пидора опускается ей на талию, пальцы играют ремнем на пальто. Вся эта сцена просто меня разрушает. Словно облученный радиацией: тошнит, выкручивает наружу все внутренности, выворачивает самую паршивую часть меня.

Последняя капля — это нос Киры, который она прячет в букет. И резные снежинки на ее светлых ресницах, и ямочки на щеках, потому что она улыбается. Ямочки, в которые я хочу нырнуть кончиком носа, чтобы почувствовать, какая мягкая у нее кожа. Мне она никогда не улыбалась. Ни единого, мать его, раза.

Да пошло оно все! Пусть катится в самую глубокую жопу вся эта херня и сопливая романтика. Кира-блядь просто нашла очередного ёбаря, и теперь корчит с ним невинность. Это только для меня она неприступная и холодная, как змея.

Невидимая сила хватает меня за грудки и тянет прямо к ним. И с каждым шагом перспектива разбить морду этому слащавому очкарику кажется все более приятной.

Посмотреть, как он будет выкручиваться, пытаясь поцеловать ее беззубым ртом.

Я просто прохожу мимо и, словно гарпунщик, хватаю ее за локоть. Молча, ни слова ни говоря, тяну за собой, мысленно радуясь, что от неожиданности она выронила букет.

Самое ему место на земле.

— Эй! — возмущенно догоняет очкарик. Забегает вперед, толкает меня в грудь двумя руками. — В чем проблемы? Убери от нее руки.

И откуда же мне так знакома его рожа? Точно где-то видел.