Непосланный посланник

Произнеся это, «батя» скрылся в другой комнате. Я же поднялся с постели и пошел умываться в ванную, где и завис на десяток минут, вновь возвращаясь к написанному мною ночью. «Все правильно, правильно. Нужно думать об идеологии для всех, не такой топорной, как сейчас. Она же такая, словно ее наскоро молотом обдолбили и бросили народу. Коммунистическая идеология должна стать настоящей верой в человека, в равенство, братство, а не только в дружбу с неграми из Африки. Если будет все по-прежнему, то вновь все рухнет, как тогда, не выдержав схватки с джинсами, красивой картинкой о сытной и свободной жизни на Западе… Я же прекрасно помню, как рассказывал отец о дне путча и дне развала Союза. У них в обкоме никто ведь даже не дернулся, чтобы сделать хоть что-то! Подумать только, по факту в самом коммунистически настроенном органе никто даже не рыпнулся! А как же девятнадцатимиллионная армия настоящих коммунистов, строителей светлого будущего, которой так гордились руководители Союза на протяжении всех 80-х годов? Где они все были в этот момент?! Они что, словно карета у Золушки, превратились в тыквы?»

Задумавшись стоя у зеркала, я уже и думать забыл о зубной щетке в руке. «Нужно убедить все менять, начиная с управления и заканчивая идеологией. Создавать больше социальных лифтов, больше возможностей для контроля снизу, больше саморегулирующих общественных механизмов, которые бы смогли реально следить за чиновничьим аппаратом… Нужно много менять. В конце концов, почему бы не воспользоваться китайским опытом?! Б…ь, это будет символично! Сначала мы с ними поделились идеологией, а теперь они с нами! Какой-то круговорот идеологий в природе».

Щетка, словно в руках зомби, медленно и осторожно ходила слева направо и обратно. «Всех и каждого, кто рвется во власть, пропускать через такое сито, чтобы ни одна мразь не прошла. Вопрос, конечно, как? Шаманов и экстрасенсов что ли привлекать? Да, точно! Мессинга! Уж Вольф Григорьевич им всем задницы-то развальцует. Ха-ха-ха-ха!» От внезапно всплывшей картины с вангующим над каждым партийным бонзой Мессингом я вдруг дико заржал, выплевывая пасту и слюни. «Б…ь, какой к лешему Мессинг? Детектор лжи надо сварганить и проверять всех и каждого. Так, глядишь, сначала всех шпионов и диверсантов выявим, потом ворье и подонков». Тут я снова замер, начиная обдумывать внезапно пришедшую в голову идею о массовом применении детектора лжи. «А почему, собственно, нет? Пока технология его обмана еще не возникла. Да и сделать его не так сложно, как кажется. Главное, знать принцип, основные элементы, а в остальном разберутся специалисты».

Словом, из ванной я выбрался лишь тогда, когда «батя» меня окрикнул то ли в третий, то ли в четвертый раз. Мысли мои, мчавшие словно дикие скакуны, наконец-то начали оформляться во что-то более или менее стройное и адекватное, что можно было показать.

Я быстренько натянул на себя штаны и рубашку, под которую запихал пачку своих исписанных листов, и выбежал из комнаты.

И через какие-то тридцать-сорок минут мы с «батей» уже въезжали на машине в ворота Кремля, а еще через несколько минут, после досмотра и неизменного предъявления документов, шли по ставшему для меня привычным коридору.

Я чуть отстал от Михайловского, который уже вошел в приемную и о чем-то негромко заговорил с «вечным дежурным» – Поскребышевым. Двое из охраны, сопровождавшие меня повсюду, задержались в начале коридора у одного из кремлевских постов, в очередной раз демонстрируя какие-то документы. И когда я уже начал входить в приемную, как дверь, ведущая в кабинет Сталина, отворилась и выпустила трех необычных для этого места человек. К моему дичайшему удивлению, шедшие мне навстречу трое немолодых мужчин в характерных свободных, спадающих ниц одеяниях оказались священниками!

«Священники?! Как?! Откуда?» – заметались было мои мысли обезумевшими скакунами от абсурдности ситуации. Я же прекрасно помнил, что советская власть в лице Сталина сделает шаг навстречу Церкви лишь в сентябре 1943 года, фактически разрешив и организовав восстановление патриаршества в Союзе. «Это, значит, уже все закрутилось… Виссарионович понял, что сейчас не время ломать копья в спорах о роли религии, и решил обратиться к церковным иерархам за помощью… Походу, не зря я ему своими бумажками на мозги капал. Хотя он и сам не дурак. Глупо ведь не воспользоваться лежавшей под ногами фактически целой армией, пусть и разношерстной, но зато фанатичной – армией верующих… Их ведь нужно только поддержать и направить… Ай да, Сталин, ай да, сук…»

Священник, вышедший из сталинского кабинета первым, заботливо придержал дверь и пропустил двух следовавших за ним святых отцов. В результате я буквально нос к носу в проеме столкнулся с довольно пожилым священником – невысоким дедушкой с густой окладистой бородой и висевшими на мясистом носе круглыми очками.

– Отрок… – прогудел дедушка, останавливаясь и внимательно смотря на меня.