Неповторимый. Повесть о Петре Смидовиче

— Да, события развиваются стремительно, вооруженное восстание может начаться со дня на день. Это будет генеральный бой с правительством.

Реальное училище, которое содержал домовладелец Яузской части Иван Иванович Фидлер, за последние дни успели прозвать «военным министерством московской революции». В этом здании помещался штаб боевых дружин, хранилось оружие, проводились митинги и собрания.

Пятого декабря в семь часов вечера в училище состоялась общегородская конференция московских боль шевиков. Актовый зал заполнили представители московских фабрик и заводов — делегаты фабрично–заводских ячеек. Все были напряжены, все понимали, что начавшееся революционное брожение уже трудно оборвать, оно будет развиваться дальше, захватывая все более глубокие социальные пласты. За последнее время чаще стали приходить тревожные вести из Петербурга: арестован столичный Совет рабочих депутатов, закрыты социал–демократические газеты, разогнаны рабочие собрания. Ответить на эти нападки правительства решила Москва.

— Тише, тише, товарищи! — председательствующий Виргилий Леопович Шанцер поднял руку. — Мы должны сейчас обсудить один вопрос — о всеобщей забастовке и вооруженном восстании в Москве.

Петр Гермогенович уже знал, что в последние дни настроение в МК резко изменилось. Почти все члены Московского комитета поняли, что ждать директив из Петербурга невозможно и решения надо принимать самим. Надо выступать, и не когда–нибудь в будущем, а сейчас, немедленно!

«Царское правительство бросило перчатку, и московский пролетариат ее поднимет!» Этими словами Петр Гермогенович хотел начать свое выступление, но ораторов было очень много, и он решил, что пусть высказываются рабочие.

Никто не говорил долго, ограничивались несколькими фразами.

— Мы готовы ответить на вызов правительства всеобщей забастовкой, которая может и должна перейти в вооруженное восстание.

— Мы победим только силою своих рук и своей сплоченностью!

— Рабочие рвутся в бой. Они куют клинки и пики…

Выступавшего железнодорожника в спецовке прервал чей–то голос из глубины погруженного в полумрак зала.

— И вы надеетесь этим оружием победить регулярное войско?

Ему ответил юноша в гимназической куртке:

— Пики тоже оружие! Мой дед–поляк дрался под Вильно такой пикой в шестьдесят третьем году.

— У нас все говорят, что выступят сами, если Совет и партия будут молчать!

Лишь в первом часу ночи иссяк поток желающих выступить, и конференция единодушно решила начать всеобщую политическую стачку с полудня седьмого декабря.

Он торопился на Казанский вокзал, чтобы провести митинг железнодорожников. Мысленно он уже был там, выступал с речью, призывал к восстанию и не сразу заметил странную процессию, которая шла посередине улицы. Разношерстная толпа с хоругвями, иконами, портретом Николая II нестройными голосами пела «Боже, царя храни» — праздновались именины царя. За процессией равнодушно наблюдали городовые.

Хмурым взглядом Смидович проводил толпу и зашагал быстрее. Вспомнилась другая, грандиозная демонстрация восемнадцатого октября, перед которой на Театральной площади Шаляпин, большой, могучий, пел «Марсельезу». Песню подхватили сотни, тысячи людей и пошли с ней к Бутырской тюрьме освобождать политических заключенных.

«Где достать оружие? — вернулись мысли к сегодняшнему дню. — Говорят, можно купить в магазинах на Лубянке и Большой Никитской, были б деньги».

Минувшей осенью интеллигенция довольно охотно жертвовала на пособия стачечникам. Деньги собирали в шапку на студенческих митингах, в салонах и дворянских клубах; нарядные дамы снимали с себя золотые браслеты, серьги, кольца. Это было модно.

На вокзале Смидовича ждали. Пожилой железнодорожник повел его через бесконечные, отливающие синью колеи. В кузнице было чадно, темно, закопченные стекла почти не пропускали света. Дым от чернеющих вдали горнов ел глаза. Дробно, вразнобой стучали молоты о раскаленную добела сталь, и виднелись озаренные пламенем фигуры раздетых до пояса молотобойцев.

— Они на митинге не будут, — предупредили Смидовича.

Петр Гермогенович удивился.

— Куют пики и кинжалы. Другого оружия–то у нас нету…

Собрались дружно. Скоро все помещение заполнилось народом, и, чтобы было слышно, Смидович залез на ящик с углем.

— Товарищи, — сказал он, — я пришел к вам на митинг по поручению Московского комитета и Московской окружной организации Российской социал–демократической рабочей партии…

Он говорил о забастовке, которая должна начаться завтра в полдень, о том, что она может и должна перейти в вооруженное восстание московского пролетариата.

— Дайте нам оружие! — крикнул кто–то из толпы, и его сразу поддержали.

— Хоть какое ломаное, мы починим!

— Хоть револьверишко!..

— Да откуда товарищ его возьмет, — вступился за Смидовича железнодорожник, который привел его в кузницу.

— Пускай скажет, где купить, мы деньги соберем!

— Если будут деньги, оружие попробуем достать, — сказал Смидович.

В ту же минуту по кругу пошла шапка, и рабочие полезли в карманы за гривенниками и пятиалтынными…