Непрошедшее время

А. ПЛИСЕЦКИЙ:

Он был начальником «Арктикугля», последнее время он работал на Шпицбергене как начальник рудников и по совместительству генеральный консул в Баренцбурге на Шпицбергене. И Майя, Александр, и мама были с ним там две зимовки. Кстати, у Майи там были первые опыты сценические. Она там участвовала в спектакле «Русалка», маленькая. Александр тоже вспоминал очень Шпицберген, вспоминал гидросамолет с пилотом Бабушкиным, который там вылетал на ледовую разведку. Все эти рассказы меня так увлекали, что когда мне представилась возможность поехать на Шпицберген, — это было года 4 назад, — я полетел туда, чтобы воочию увидеть и эти рудники, и этот Гринфьорд и Айсфьорд, про которые я столько слышал и читал. Отец был там какое-то время, пока на него не поступил донос. А почему этот донос, я не помню. Ну, тогда слово «почему» почти не существовало. Практически любой мог попасть под репрессии. Ну, по-моему, мама мне что-то похожее рассказывала, что он кого-то взял на работу, какого-то человека, которого он хотел спасти, увезя на Шпицберген в Ледовитый океан, вдали от репрессий, но и там его достали, и замели. И когда вызвали отца обратно на материк, и он проработал какое-то время в «Арктикугле», будучи начальником, его тоже арестовали и наплели ему какие-то… Ну, судя по этим допросам, к которым мы получили доступ уже потом, ему наплели совершенно неимоверную чушь и германский шпион, и троцкист, и что угодно. Во всяком случае, его долго довольно пытали, добиваясь признаний каких-то. И очевидно, заключительным аккордом этих допросов было разрешение Ярцева, следователя, позвонить домой, чтобы узнать, кто у него родился, потому что меня он не видел, мама была беременная. А когда раздался этот звонок… Опять же я все это вам пересказываю со слов матери. Раздался звонок, какой-то голос сказал: «Никаких вопросов не задавать, ответьте только, кто родился». Мама растерянно сказала: «Сын». Бам! И разговор был закончен. И очевидно цена этого разговора была то, что отец подписал признание. Суд был короткий — 15 минут, и тут же в коридоре расстрел. Это было 8 января 38-го года. Ну, вот после этого был лагерь, ссылка и возвращение в Москву, 41 год, когда я уже могу рассказывать с моих слов, а не со слов матери.

М. ПЕШКОВА:

О семье вспоминает брат Майи Плисецкой, Азарий Михайлович, артист балета, работавший с крупнейшими балетмейстерами века Морисом Бежаром, Роланом Пети, на «Эхе Москвы» в «Непрошедшем времени» у Майи Пешковой. Когда вы приехали, где вы поселились с мамой?

А. ПЛИСЕЦКИЙ

: Как раз за Большим театром, где сейчас этот дом Хомякова знаменитый. А там мы прожили очень долго. Это опять же был героизм тети, которая нас приютила, которая жила в коммуналке сама. Там была коммунальная квартира. Было 6 или 8 комнат, 27 жильцов, ну, общая уборная, общая кухня, которую я помню. Длинный коридор, в котором я научился даже ездить на велосипеде, настолько он был длинный. Сразу за Большим театром, буквально в 20-ти метрах, между Большим театром. И это назывался Щепкинский проезд тогда, потом он стал Копьевский проезд, а сейчас он, по-моему, вообще без названия. Это старинный дом, он принадлежал и ЦУМу какое-то время. Потом там было общежитие Большого театра. Вот там мы прожили довольно долгое время.

М. ПЕШКОВА:

Это в коммунальной квартире, буквально в одной комнате все жили или как?

А. ПЛИСЕЦКИЙ: У нас было две комнаты: большая комната была у Суламифи Михайловны и рядом, вот чуть-чуть больше этой, по-моему, там 10 квадратных метров было, мы жили с мамой и с Аликом. И Майя была одно время с нами. Потом, когда освободилась квартира Файера Юрия Федоровича, она переехала туда. Юрий Федорович Файер, дирижер Большого театра, который долгое время дирижировал всеми балетами, всем репертуаром балетным Большого театра, и он был нашим соседом. Для меня это была очень интересная личность, поскольку вокруг него всегда толпились массы людей интересных: и Глиэр, и Асафьев, который, кстати, жил в том же доме, и такой для меня был светоч Александр Сергеевич Яковлев, изобретатель самолетов, который приезжал к нему в гости, и я с благоговением смотрел не него, потому что я всегда увлекался авиамоделизмом и самолетами. Мне все это очень нравилось. Когда-то я даже как-то осмелился ему сказать об этом увлечении, и он сделал мне царский подарок, он мне привез маленький бензиновый моторчик для авиамоделей, который я заводил дома, к ужасу всех соседей. Ну, это интересный был период в этом Щепкинском проезде, общение с Большим театром, общение с людьми, в нашей квартире жили и пианисты, и певцы, и конечно артисты балета. Петр Андреевич Гусев жил в этой же коммунальной квартире. Все время пересекались, встречались, ссорились редко. Когда я слишком громко топал, пробегая по этому коридору, Петр Андреевич Гусев выбегал, хватал меня и шлепал. Это я помню, маленький был. Потом он стал директором хореографического училища, когда я там учился, уже, конечно, мне не припоминалось всех моих подвигов.