Непрошедшее время

В свою очередь вопрос адресую Александру Парнису. Что вас побудило отдать творческую жизнь, чтобы изучить и продолжать изучать Хлебникова. Ни одно издание не обходится без ссылок на вас. Ни одна научная конференция не обходится без того, чтобы вы не выступали. Вы постоянно публикуетесь в различных журналах. Это все о нем. Почему Хлебников отнимает столько времени в ваших мыслях, в Ваших раздумьях и в ваших публикациях?

А. ПАРНИС: Прежде всего, ну, это, видимо, моя судьба. Или, как говорит, одна моя приятельница: «Не ты выбрал Хлебникова, а Хлебников выбрал тебя». Отчасти, может быть, она права. Так получилось, что когда я впервые столкнулся с Хлебниковым, понял, что я в нем, вернее, ничего не понимаю, меня это поразило, и я решил дойти до какой-то истины. И вот я стал изучать его. Но я придумал такой ход, может быть, неверный со стороны современных исследователей: я шел от поиска людей, знавших его лично. Есть теория одного рукопожатия. Через людей, знавших Хлебникова, которых мне удалось разыскать, я как бы общался с самим поэтом. То есть, от них я как бы перенял какую-то некую традицию подхода к Хлебникову. Это было, с одной стороны, какой-то выход из положения, потому что самому разобраться было очень трудно. Я решил искать через людей, его знавших. И действительно, я опросил или познакомился с большинством людей… с соратниками его, пересекавшимися, знавших, с исследователями. То есть фактически я знал всех крупных хлебниковедов, я знал и переписывался с ними. Это Степанов, Харджиев и американский исследователь, профессор Марков. Стал переписываться с Марковым, я стал помогать ему… В это время он готовил переиздание собрания сочинений Хлебникова. И я имел нахальство с ним переписываться и помогал ему в сборе материалов, связанных с Хлебниковым, в частности, с поиском уникальных текстов, которые печатались. Даже назвал меня редактором одного из томов.

М. ПЕШКОВА: То есть, он издал собрание, да?

А. ПАРНИС: Он издал собрание сочинений, в которое включил все изданное Хлебниковым и то новое, что я ему давал.

Х. БАРАН

: Он перепечатал, он переиздал в известном немецком издательстве «Финкферлаг», он перепечатал 5-томник степановский…

А. ПАРНИС: И харджиевский тоже.

Х. БАРАН: И харджиевский. Совершенно верно. И вот в последнем томе, куда вошел 5-й том степановского издания, — это том 33-го года, — туда вот тоже вошли материалы, которые в основном были собраны Александром Ефимовичем.

М. ПЕШКОВА: А каким был сам Харджиев? Наверное, очень непростым. И, наверное, он уж так легко и просто не делился своими раздумьями и воспоминаньями.

А. ПАРНИС: Он всю жизнь им занимался и действительно очень много сделал, но он человек…

Х. БАРАН

: Большая тема.

А. ПАРНИС: Да. Это вот настолько сложная тема, что я боюсь ее затрагивать. Мы лучше уйдем в другую сторону. Это большая трудная тема. Нет, я могу о нем многое сказать. Я был самым, пожалуй, внимательным читателем его трудов особенно после того, как он стал со мной бороться. Он со мной боролся буквально не на жизнь, а на смерть, уничтожая меня, по всем статьям, по которым можно было уничтожить человека.

М. ПЕШКОВА: А что? Вы перешли ему дорогу?

А. ПАРНИС: Да. Он очень не любил людей, которые занимаются его темами. С иностранцами он как-то дипломатически общался. Вот Хенрик сам может рассказать, как он к нему пришел. И лучше мы расскажем о своих делах. Только что вышла моя очень большая работа — воспоминания матери Хлебникова. С моей точки зрения, самое лучшее, что написано о Хлебникове, лучше ее никто Хлебникова не знал.

М. ПЕШКОВА: А где Вы их нашли? Где они хранятся?