Нерон, кровавый поэт

Потом он продолжил рассказ о семье Атрея; Агриппина слушала сына с презрительным неодобрением.

— В этом почтенном благородном семействе больше всего я ценю непосредственность. Фиест, например, вступил в любовную связь с собственной дочерью. От их счастливого примерного союза родилась девочка. Атрей же по недомыслию отбил у старшего брата эту... его дочь и внучку одновременно. Или как там было дело? Хватит, а то я совсем запутаюсь. Корни их родословного древа доходят до самого Аида.

Обед приближался к концу. Уже подали компоты и фрукты. Нерон с удовольствием ел яблоки, груши, персики, строго запрещенные врачами, но теперь он уже не заботился о своем голосе и уписывал все подряд, болтая, непрерывно болтая. Зодику, нетерпеливо поглядывавшему на него: пора ли, мол, действовать, — он сделал знак подождать. Император хотел насладиться этим моментом.

— Большие глаза были у тех родственничков, — продолжал он, — большие и спокойные глаза, в них ничего нельзя было прочесть. Впрочем, от Фиеста и Атрея происходит и Агамемнон, о котором я сочинил стихи. Они очень нравятся Британику. Не так ли?

Беседовавший с Агриппиной Британик не слышал его вопроса.

— Что ты сказал? — спохватился он чуть погодя.

— Речь идет о моей элегии.

— А, — протянул Британик.

— Какого ты мнения об «Агамемноне»?

— Это был великий царь, — ответил Британик и больше ничего не прибавил.

— Говорить тебе, видно, трудно! — добродушно воскликнул Нерон. — Может, выпьешь глоток вина, чтобы промочить горло?

Пифагор принес в кувшине фалернского. От алоэ и разных пряностей оно сгустилось, как мед; приходилось кусочками соскабливать его со дна ножом и, положив в кубки, разводить горячей водой. По обычаю, слуги попробовали вино, потом подали господам, в том числе и Британику.

Нерон с удивлением взглянул на Зодика.

Британик отпил глоток, но, найдя вино слишком горячим, попросил холодной воды. Тут к нему подскочил Зодик и влил что-то в чашу. Британик осушил ее.

Считая, что беседа приняла опасный оборот, Агриппина с нетерпением ждала конца обеда. Она ковыряла зубочисткой во рту. Нерон же в приподнятом тоне вел свой рассказ.

— Итак, царь Агамемнон, о котором я сочинил стихи...

— Ему плохо! — указывая на брата, вскричала Октавия.

Британик судорожно ловил ртом воздух. Голова его упала на стоявшую перед ним золотую тарелку.

«Как свинья, точно свинья», — подумал император, с удовлетворением наблюдая за побледневшим Британиком.

— У него самый обычный припадок, — громко сказал он, — ведь он эпилептик. Брат, выпей еще глоток. Нечего беспокоиться. Скоро пройдет, — успокаивал он женщин, в тревоге кинувшихся к Британику.

Император чувствовал, что все глаза устремлены на него. Но даже не вздрогнул. Продолжал говорить:

— Итак, знаменитое семейство процветало...

Тут уже многие гости, смертельно напуганные, повскакали с мест.

— Он умер! — кричали они, выбегая из зала.

Помертвев от ужаса, Октавия смотрела на брата. Его голова неподвижно покоилась на столе. Но она не решалась ни плакать, ни стонать. Ее увела потрясенная Агриппина.

Из столовой вынесли тело Британика. Но пир продолжался. Теперь с фиговым соком пили густые греческие вина, родосское и кипрское. Привели карлика Ватиния, сняв с него цепи, напоили допьяна. Возложили венок ему на голову.

Поэты окружили императора, который, захмелев, в бурном веселье распевал что-то.

— Певчая птичка, — намекая на Британика, сказал Фанний.

— Вот именно, дрозд, — подхватил Зодик и засвистел, подражая дрозду.

Глава четырнадцатая

Забыть

— Наконец-то! — воскликнул Нерон, оставшись один. — Наконец-то! Наконец-то!

Он смеялся и вопил, метался по комнате, садился и вскакивал, улыбался и плакал, чувствуя, что он свободен, никто больше не может помешать ему, — он всех победил.

Ах, какая тяжесть спала с его души, камни, которые ночью давили на грудь ему, не давая вздохнуть. Теперь сразу стало легко.

Это был первый опыт. Никогда он не думал, что дело настолько просто. Удивительно хорошо и быстро удалось все проделать.

Британик сразу умер. А он, Нерон, так непринужденно вел себя за столом, что не только гости, но и сам он был поражен. Словно делая нечто привычное, ни на минуту не потерял самообладания. И даже когда узнал, что на лице у мертвеца выступили синие пятна, следы яда. Чтобы никто не увидел, он приказал замазать их гипсом и в ту же ночь похоронить покойника. В проливной дождь, при огромном стечении народа. Спешку с похоронами объяснил сенату тем, что, скорбя о смерти брата, хотел сократить тягостную церемонию.

Британика больше нет ни на небе, ни на земле, ни под водой — нигде.

Наслаждаясь, с довольной усмешкой, с болезненной радостью смотрел Нерон на эту образовавшуюся пустоту, — он жаждал отдохновения, и ему приятно было думать, чего сам он добился. Величайшего успеха.

К нему пришло сразу все: лавры и аплодисменты, покой и слава; вернулась жизнь во всей своей полноте, жизнь щедрым потоком излилась на него, и сначала он даже не знал, что делать. Да, снова жить, жадно хватать все, что шло в руки, и, главное, писать, писать без страха, не то что прежде.