Нерон, кровавый поэт

Они вертелись с боку на бок, не находя покоя. Подушки жгли тело. Ни спать, ни целоваться они не могли. Широко раскрытыми глазами вглядывались во тьму, — немые, безжизненные на постели.

Что-то огромное кружилось над ними.

— Охрана на месте? — спросила Поппея.

— У каждой двери по три стража.

— Никто нас не слышит? — Она села.

— Нет, — ответил Нерон.

— Давай лучше поговорим. Когда я слышу свой голос, мне легче.

Нерон сидел на краю постели. Поппея не двигалась с места. В темноте что-то белело. Мерцало ее тело. Смутно, как луна сквозь облака.

— Этому не будет конца, — прошептала Поппея. — И спать уже невозможно. — Нерон молчал. — Все тщетно, — продолжала она. — Значит, надо умереть.

— Как я хотел бы получить совет, от кого угодно и какой угодно, — заговорил император. — Сказали бы мне, сделай то или это, — я бы сделал. А так нестерпимо.

— И все-таки ты терпишь.

— Отречься от престола? — вслух размышлял он. — Все же какой-то выход. Я отправился бы на Родос. Мог бы петь...

— Конечно, — прервала его Поппея. — А я?

— Поехала бы со мной.

— А мне от чего отречься? От тебя? Этого она и добивается. От жизни? Этого она и хочет.

Они сидели рядом, забыв о сне.

— Смотри, — Поппея указала на дом Антонии, откуда сочился скупой свет. — Ей не спится.

Нерон посмотрел в окно. В густой пыли мелькал пучок света.

— О чем она думает? — спросил он.

— О чем? О тебе и обо мне. Теперь очередь дошла до нас. До тебя.

— До меня?

— Да. Не сомневайся, она ловит тебя на удочку. Это человек опытный. У нее было три мужа. Первый — твой отец. Домиций Агенобарб.

— Мой родной отец, — прошептал Нерон.

— Второго мужа, богатого патриция, она, говорят, отравила, чтобы завладеть его имуществом. А Клавдий просил пить.

— Я видел все, — отрезал император.

— Что ж тогда? — вскричала Поппея так громко, что он сразу успокоился: — Чего ты ждешь?

Нерон растянулся на кровати.

— Она дала мне жизнь! — воскликнул он. — Она моя мать. Благодаря ей появился я на свет. И благодаря ей я здесь, вот тут, этой ночью.

Поппея легла рядом с ним; волосы ее растрепались и спутались. Она плакала тихо, без слез.

Император смотрел на оцепеневшую женщину. Позвал ее. Она не ответила.

— Что с тобой? Почему молчишь? — допытывался он. — Не слышишь разве?

Привыкшими к темноте глазами Нерон вглядывался в слабое сияние, исходившее от обнаженной Поппеи.

Она лежала безучастная, почти безжизненная. Пробежавшая судорога разбила ее тело на множество мелких волн, потом, сцементировав, превратила его в камень. Глаза у нее были открыты. Они сильно косили.

— На что ты уставилась? — закричал Нерон. — Почему так сильно косишь? Ты сошла с ума!

Он пытался успокоить Поппею, поцелуями согреть ей холодные губы, но они зябко дрожали от его дыхания.

Прошло немало времени.

— Несчастные, какие же мы несчастные! — воскликнул император.

Глубоко вздохнув, Поппея пришла в себя. Но левая часть лица оставалась застывшей, вялой.

— Однажды я тоже... Да, вот так лежал на кровати, — словно в поисках старых воспоминаний, прошептал Нерон, не сводя глаз с ее лица, на котором читал следы своего несчастья. — Помню. И спать не мог, как ты сейчас. Всю ночь лежал. Только и делал, что ждал утра.

Поппея насторожилась.

— И что?

— Рассвело. То же самое я ощущал. А потом...

— Что было потом? — спросила она.

— Другой день. В полдень обед. Британик.

Они снова замолчали.

— И легче стало? — В голосе Поппеи прозвучала решимость.

— Не знаю, — выждав немного, проговорил Нерон.

— Пришел покой, — помогла ему Поппея.

— Что-то похожее, — сказал он. — Тишина и молчание. Немота.

Они повернулись друг к другу лицом, так что глаза их встретились и уста слились, чуть ли не осязая произнесенные звуки. Какое-то сходство появилось в их лицах. Оба выражали любопытство и муку. С губ Нерона сорвалось лишь:

— Но...

Поппея поцелуем закрыла ему рот. Заразила его своим лихорадочным жаром.

Потом, не проронив ни слова, они почувствовали, что думают об одном.

— Ну, хорошо? — умоляла Поппея едва слышным, как легкий вздох, шепотом.

—- Хорошо, — согласился император.

В саду по-прежнему рождалась в муках гроза. Перед дворцом ветер трепал оливы, и когда вывернутые наизнанку листья становились на минуту белыми, раскачивающиеся деревья напоминали огромных женщин в белых туниках. И летели облака пыли.

Но гроза все не разражалась.

Глава двадцать пятая

Превосходная мать

Что только не пытались сделать!

Нерон не соглашался на яд, который оставляет пятна и может навести на след преступления. Поппея советовала для вида помириться с Агриппиной. Император послушался ее; перестав кутить, постарался подладиться к матери и пробудить в ней прежнее доверие. Вернул ей преторианцев. При встрече целовал руку. Превосходно играл свою роль.