Несерьезные дети

… Серенький день расходился, наливался красками. Над лужами танцевали желтые и белые бабочки. Тихонько начинали цокать в траве кузнечики, и около ног на бреющем медленном полете проплывали толстые, сердитые шмели. Несколько раз Андрей видел белок, прыгающих в сосновых прозрачных кронах. Белки казались снизу очень маленькими и очень рыжими. Почти оранжевыми.

Солнце уже не исчезало в тучах — они незаметно растворились, — а висело в голубом небе и припекало.

Чем дальше Андрей шел, тем красивее становилось вокруг. И в лужках росли высокие, с яркими головками цветы, и лес, тянущийся по всему Андрееву пути, был необыкновенно сочным, сиренево-зеленым. Какие-то кусты и деревья переплетались иногда над травой, и Андрей шагал под прохладной, шелестящей листьями аркой. Все трепетало и улыбалось на солнце. Но ощущение серенького дня не пропадало. В этом улыбчивом дне притаились синие и сизые тени. Под кустами, под стеблем чертополоха, под деревьями — здесь тень притворялась веселой, узорчатой, но под высоким берегом Искры лежала тяжело и грозно. Эту тень под берегом Андрей чувствовал особенно. Она ползла за ним всю дорогу, синяя, длинная, старалась лизнуть пятки холодным, противным языком. Иногда это ей удавалось, когда тропинка сбегала к самой воде. Андрей вздрагивал от этого прикосновения и спешил снова на солнце… А река Искра, веселая река, журчала рядом и тащила на своей равнодушной спине мертвое рыбье царство…

Хорошо, что есть на свете Золотой ручей! Он спасет, он поможет — он сотворит чудо.

… Андрей не чувствовал усталости, но, видно, прошло очень много времени, потому что вдали замаячила Корабельная роща.

Он никогда не видел ее вблизи, но узнал сразу и вошел в нее.

Сосны поскрипывали. Они сильно пахли смолой, и запах этот кружил Андрею голову. Тропинка затерялась в золотых, истончившихся на солнце иглах. Они плотно устилали землю, и ногам было тепло и колко в этом сосновом ковре.

Надо было найти ручей.

У самой воды берег был скользким и каким-то зыбким. Берег был глиняный. Но Андрей не замечал уже ничего вокруг. Он смотрел только вперед. И ждал. Ждал встречи с Золотым ручьем.

И он увидел его. Ручей бил сильной струей из-под самого нависшего козырьком берега. Пробегал метра два-три и исчезал в реке. Золотой ручей бил в тени, и ничего в нем не было золотого. Вода его была прозрачной-препрозрачной, с мелкой белой пеной там, где ручей сталкивался с Искрой.

Сколько Андрей стоял и смотрел на ручей, он не помнил. Очнулся, когда солнце уже сползло к закату. Он шагнул к ручью.

«Золотой ручей, спаси их… Маруську и всех остальных! Сделай, чтоб они стали живыми! Чтоб плавали, плескались…»

Ноги Андрея погружались куда-то, он уже не чувствовал их. Ему казалось, что он не стоит в ручье, а летит над ним…

Уже в глубоких сумерках Андрей вошел в деревню. Через ворота дома отдыха. У ворот стояли Тюша-хулиган и его компания.

Они грозно смотрели на Андрея, но вдруг лица их изменились. Дуська стал тыкать в сторону Андрея рукой и что-то взахлеб говорить. Остолбеневший Тюша слушал Дуську и смотрел на подходившего Андрея.

Андрей остановился и исподлобья посмотрел на Тюшу-хулигана.

— Слушай, Яхонт, ты где был? — испуганно спросил Тюша-хулиган, он смотрел не в лицо Андрею, а вниз, на его ноги.

— А тебе какое дело?

— Тебя мать там ищет, с ног сбилась, — сказал Тюша и замолчал.

Молчали все Тюшины друзья. И смотрели на Андрея. Андрей шагнул, и они расступились поспешно, давая ему дорогу.

… Мать стояла на крыльце и вытряхивала половик. Она увидела Андрея, но не закричала, как обычно, когда он приходил поздно: «Где ты ходишь, окаянный!», а только спросила:

— Андрюш, ты к Золотому ручью ходил?

Андрей молчал.

— А чего ты у него попросил?

«Это Люба и Саша разболтали, — догадался Андрей. — Вся деревня, наверно, знает…»

Под яблоней все еще стояло ведро с дождевой водой. Андрей подошел к нему и стал через край поливать ноги. Ноги были золотыми, но золото это быстро отмывалось. Ночь была прохладная — на дворе стоял август. Пахло первыми спелыми яблоками.

Под кустом сирени спал Тузик. Андрей долго сидел на крыльце, а потом подошел и погладил пса по теплому боку. Но Тузик не проснулся, только тявкнул во сне и поджал под себя лапы. Они тоже были золотые…

Москва

София СЕЛИВАНОВА

КОЛЯ+МАМА+ЛЕНА+ПЕС

Коля Ветров учился в шестом классе, и учился хорошо. Но в последнее время мама Коли стала все чаще встречать в дневнике Коли четверки, а затем появилась и первая тройка.

С Колей явно что-то происходило. Но что? Этого мама не знала.

А происходила с Колей старая история — он любил… Любил той любовью, для которой неважно, кого любить, которая не имеет никаких оснований, а просто является любовью человека к другому живому существу. А Коля любил сразу двоих. Нет, любил он троих, но любовь к маме всегда присутствовала в его жизни, как бы сливаясь с ней и не выделяясь из нее, а две новые любви вошли в его жизнь совсем недавно.