Несерьезные дети

— Потерпи! — крикнул Андрей. — Сейчас, сейчас!..

Дорога до Искры показалась Андрею очень длинной.

Он бежал и задыхался. Но ноги несли его быстрее и быстрее к Искре. К ее веселым волнам.

На берегу Андрей присел на корточки и открыл бидон. Он знал, что через несколько минут он навсегда потеряет Маруську и никогда больше ее не увидит. Потому что она будет жить в реке и подружится там с какой-нибудь хорошей рыбой. И ей незачем будет плыть к Андрею, когда он придет к реке. У Маруськи будет новый друг…

Андрей глядел в бидон и плакал. Слезы скатывались градинами с его щек, и некоторые падали прямо в бидон.

— Маруся! Марусечка! — говорил тихо Андрей. — Прости меня, пожалуйста! Прости! — Он выпустил рыбку в прозрачную Искру.

Целую минуту Маруська не двигалась. Потом слабо шевельнулась, вздрогнула. Словно очнулась от глубокого, тяжелого сна. И пока Маруська стояла в воде, хвост ее шевелился все быстрее и быстрее, пышнел на глазах. Словно Маруська вбирала в себя энергию Искры. И вдруг Маруська поплыла вперед. Быстрее и быстрее, все сильнее отталкиваясь плавниками. И все дальше и дальше от Андрея… Вскоре она исчезла в глубине, словно потонувшая золотая звезда. Андрей стоял на берегу и плакал.

Вечером пришла мать, включила свет, спросила:

— Ты чего это впотьмах сидишь?

Андрей ничего не ответил. Он лежал на кровати и делал вид, что спит.

— Рано что-то лег сегодня. Заболел?

— Не-а. Устал.

Мать села за стол, налила себе остывшего чаю, отхлебнула и сказала:

— Золотой ручей вернулся.

— Кто тебе сказал? — Андрей приподнялся на локте.

— Да Шура. Дядя Вася только что с рыбалки пришел. Сам видел.

— Где же он теперь?

— Да у Корабельной рощи… Не вздумай туда ходить. Слышь, Андрюша? — встрепенулась мать.

Корабельная роща была от деревни далеко. Идти до нее надо три часа… А то бы интересно сходить, посмотреть на него…

Еще бабки нынешних бабок передавали из уст в уста разные истории, связанные с этим ручьем. Это был странный ручей. Может быть, вернее назвать его родником, потому что он бил из земли и русла почти не имел. Два-три метра — разве это русло? Еще Золотой ручей был странным потому, что время от времени исчезал, бабки говорили, что исчезает он, когда к нему приходят люди злые. Но самое странное было то, что ручей исполнял желания… Только нужно было его найти… Многие искали, а он то появится, то исчезнет… А найдя — войти в него босиком и, все время помня о задуманном, простоять в ледяной его воде три минуты. Это удавалось редкому человеку. Вода ошпаривала ноги, как кипяток… А ноги у того, кто это смог, до колен становились золотыми… Придумают же такое! Андрей закрыл глаза и стал думать, чего бы он попросил у ручья. Да уж больно далеко идти…

Проснулся он оттого, что за окном страшно шумели деревья. Казалось, что дом обступили великаны с гигантскими бумажными вертушками в руках. И дуют на свои вертушки изо всех сил.

Андрей долго прислушивался, как бушует ветер. Вдруг ярко вспыхнула молния. И потом треснул гром. Прямо над самым домом разломилось небо…

Мать проснулась, вскочила с постели, зашептала:

— Надо же! Гроза! А у меня белье во дворе!

Андрей видел, как металась она по дому, как принесла со двора охапки белья… А молнии продолжали плясать над деревней. Их дикий, холодный, как лезвие ножа, свет залетал в дом, на мгновение высвечивая все предметы до мельчайших подробностей… Потом мать захлопнула дверь, прошептала:

— Тузик, паршивец, на крыльцо забрался. Ладно, пусть до утра полежит.

И снова легла.

Тяжелые капли захлопали по стеклам, зашлепали по листьям деревьев, забарабанили по крыше… Вскоре гроза пошла в сторону, унесла с собой гром и молнии, а шум ливня превратился в ровный однообразный звук.

Андрей заснул под этот звук, представив себе, как в Искре под корягой, в зарослях водорослей, сидит Маруська и жует пойманного червячка. Набирается сил…

Утром мать, уходя на работу, поцеловала Андрея в затылок и свистящим шепотом сказала:

— Андрюша, приходи к шести. Холодильник размораживать будем. В погреб всю еду сносить. Поможешь, хорошо?

— Угу, — ответил Андрей и перевернулся на другой бок.

На другом боку Андрей полежал недолго. Проснулся так проснулся. Пришлось вставать.

Андрей налил Тузику в миску супа, положил туда косточку, которую целую минуту вылавливал ложкой, и открыл дверь.

День за дверью оказался серенький, прохладный. С листьев старой яблони, росшей рядом с крыльцом, изредка срывались большие и тяжелые капли. Они летели стремительно вниз, исчезали в мокрой траве, некоторые падали в ведро, оставленное случайно под яблоней. Там уже было полно воды, и капли шлепались в нее — шлеп! шлеп!

Яблоня была полна этих срывающихся, оставшихся от ночной грозы капель. Они притаились среди листьев, им нравилось, наверное, прятаться от посторонних глаз.

Сойдя с крыльца, Андрей встал под яблоню и с силой тряхнул ее. Яблоня брызнула мгновенным дождем. Андрей засмеялся.