Неси меня, Белая (СИ)

   - Я за то, чтобы Машка смогла доучиться и завести свою семью. Кристина в это никак не вписывается. Жалко её, конечно, но...

   - Между прочим, прежде всего семья должна нести ответственность за воспитание детей... - затянул свою волынку член городского Молодёжного совета. Он был там самым юным, горластым и... самым бесполезным, на мой взгляд. Но ужасно важничал и напоминал индюка Гошу, когда наши отцы, споря во время воскресной встречи за пирогами, шутливо обращались к нему:

   - А что по этому поводу думает Молодёжный совет?

   - Мы полагаем... - начинал Стас. Вот это "мы" смешило больше всего.

   - И что, Машка должна всю жизнь сидеть с Криськой, вытирать сопли и убирать какашки? У неё не должно быть своей судьбы? Ради чего? Ты хоть понимаешь, что такое идиот? Это овощ, которого нужно шесть раз в день кормить, мыть, глаз не спускать? Она никогда не заговорит, не встанет и не пойдёт. Так и пролежит в подушках... - я разозлилась и бросила культиватор.

   - Ага. Тогда давай так: посчитаем затраты времени и сил на одного ребёнка. Во-первых, накормить. Во-вторых, обслужить. В-третьих, лечить и учить. Чего ржёшь? Таких, как Криська, тоже учат. Пускай вместо мамашек за ними ухаживают люди, которые могли бы заниматься другим делом. Или ещё вот какой вопрос. Что лучше: домашняя забота или казённый уход, когда на каждого ребёнка не хватает ни рук, ни времени? - Стас оживился и прямо напирал на меня речами. Эх, сейчас заболтает по обыкновению...

   Вовсю раскочегарилось полдневное солнце, небо словно выцвело от зноя. Капустные листья бессильно опустились, грядка с календулой полыхнула яростным оранжевым пламенем. А сердце кольнула льдинка. До дрожи захотелось наподдать братику за глупость. Ну нельзя, нельзя заплатить за домашнее содержание Кристины жизнью старшей сестры!

   - Смотрю, у вас не работа, а дебаты настоящие, - сказала бабуля. Мы и не увидели, как она подошла.

   Я схватила культиватор, Стас - ведро.

   - Заканчивайте да в дом идите. Разговор есть, - бабуля вроде не сердилась, но серьёзный и деловитый тон напрягал. А может, чувствовали себя провинившимися. Вот только в чём?

   ***

   После борща и сырников спорить расхотелось. Но бабуля непреклонно потянула нас в "залу" - так в деревне называли самую большую комнату в домах. Достала большой альбом в плюшевом багровом переплёте. Скучно. Знали мы историю нашей семьи: Вера Николаевна восемнадцатилетней приехала в деревню заведовать фельдшерско-акушерским пунктом, вышла замуж, а наш несостоявшийся дед через полгода погиб на лесопилке. Усыновила мальчишек-сирот, вырастила, дала образование. Вышла на пенсию и жила среди тех, кого в разное время приняла на свои руки. Только что нам до того? На свете никого нет лучше доброй, строгой, понимающей, золотой, любимой нашей бабулечки!

   Крохотная, мятая чёрно-белая фотография. За плюшевой обложкой лежала. Кто-то глазастый и худенький испуганно смотрит в объектив. Очень короткая стрижка, тонкая шея.

   - Ха! - выкрикнул Стас. - Олька наша! Если ей космы остричь да не кормить месяца два!

   Меня обдало душной гневной волной. Знал братик, куда ударить побольнее. Год назад пришлось бросить секцию спортивной гимнастики - стремительно выросли грудь и филейная часть. Да и рост - в четырнадцать лет на полголовы выше родителей. Пришлось записаться на бальные танцы... Дрянь ты, Стас... По пылающим щекам потекли слёзы. А бабушка не заступилась! Да разве в стаде газелей кому-нибудь есть дело до гадкого жирафёнка?..

   ... - Не успела мама на наше счастье полюбоваться, - донёсся сквозь обиду голос бубули. - Поехала на городской рынок сметаны и творожка продать, да и подцепила какой-то вирус. За четыре дня сгорела. Похороны, а тут за лес на новый дом нужно было расплатиться. Вася и пошёл на лесопилку сторожем. Днём в мехмастерской, а через ночь - на складе. Там и нашли его утром... застреленного...

   Слёзы мигом высохли. Такой истории нам никто не рассказывал.

   - Не помню, что тогда со мной было, чем жила, что делала. Только перед самыми холодами приехали за мной ночью. Женщину на станции с поезда сняли, рожала она. А станция тогда была - изба с навесом от дождя. Глянула - плохо дело. Акушерский поворот плода на ножку нужно делать. Опыта никакого. Сидеть разве что и ждать, пока... Ну, думаю, всё равно без Василия мне не жить. Какая разница, где небо коптить - на зоне или на воле. Решилась. Вышел мальчишечка. А она уж и не дышала... Обработала младенчика. Милиция подоспела - дед Платоновых, Царствие ему небесное. Вези, говорит, мальца к себе на пункт. Я ему: без документов-то как? Он только рукой махнул. Собралась выходить, смотрю - в углу ещё одно дитя сидит. Годик, не больше. В пальтишке, огромная мужская шапка набок съехала. Чей ты? Молчит... Уже на улице услышала, что с женщиной старший ребёнок был. Вернулась и забрала с собой.

   Бабуля замолчала. Ходики на кухне отсчитывали десятилетия, бежали назад в прошлый век, в трудное и холодное предзимье тысяча девятьсот шестьдесят шестого года.