Нет мне ответа...

Коля, я тебе посылаю очень любопытный словарь. Ты им пользуйся непременно в работе. Я-то пользуюсь Далем и Кирилловичем, выработал свою систему, громоздкую, сложную, но мне подходящую, и пользуюсь. Книгу свою я тебе зимой пришлю. А пока всех с праздником.

Тамаре поклон, пусть скорее поправляется, Лене будешь звонить – тоже поклон. Обнимаю тебя, твой Виктор Петрович

Ноябрь 1977 г.

(Н. Волокитину)

Дорогой Коля!

Я привёз рукопись в Москву. Сдал.

Нахожусь в доме творчества в Переделкино. А пишу я вот чего. Смотрел план «Современника» на 1979 год. Ты там стоишь и, мне сказали, железно, с книгою на 20 листов. Но уже сейчас тебе надо готовить рукопись, с тем, чтобы если не в начале, то хотя бы в середине 1978 года сдать её. Включи туда «На реке да на Кети», «Россыпи», «Глухомань», рассказы и новеллки о природе. Постарайся побольше вставить нового, тогда и деньжонок получишь побольше. Книга большая, подготовку её не затягивай.

Моя пьеса «Черёмуха» пошла по стране. Надо бы, чтобы красноярцы включили её в репертуарный план будущего года, ибо мне очень хочется, чтобы что-то к моему переезду маячило в городе и как-то бы я там «обживался». Текст пьесы я скоро пришлю тебе, но вполне может быть, что в театре он уже есть – отдел распространения рассылает её по всем театрам.

Вот коротенько и всё. Поклон Тамаре. Как она, поправилась? Обнимаю и целую тебя, твой Виктор Петрович

2 декабря 1977 г.

(В. Я. Курбатову)

Дорогой Валентин!

Были у меня очень запарные дни. Я заканчивал, готовил для печати, редактировал, вычитывал и т. д. «Последний поклон» – весь! На исходе сил всё делал, почти больной от усталости и подлой погоды. Увёз книгу в Москву. Думаю, пока читают в издательстве, хоть в театры похожу. Куда там! Навалилось какое-то вороньё из газет, из полудрузей, просто людей любопытных, и спать-то не дают, а тут ещё с кино надо было помогать, да и друзей-то хоть немного повидать. Трижды выступал, редколлегия журнала была и ещё какие-то дела. И все в голос: «Вы должны!» Я уж, в Академии общественных наук выступая, ляпнул, что всё время и всем должен, а мне почему-то никто и ничего…

Было пятилетие со дня кончины Я. В. Смелякова, узким кругом ездили на Новодевичье. Шёл проливной дождь, а хотелось и Александру Трифоновичу[138] поклониться, и к Василию Макаровичу[139] завернуть. Завернул, спрашиваю: «Ты чего ж, Макарыч, в такую сиротскую зиму здесь один лежишь? Зачем тебе это нужно?..» Молчит, смотрит с портрета печально, как бы говоря: «А что делать, земляк? И ты ляжешь. Между прочим, здесь нисколько не хуже, чем у вас, даже потише маленько, и все, воистину, равны»…

Отредактировав книгу, я тут же вернулся домой, никого не навестив, нигде не побывав ладом. Не осталось сил. И начал спать и есть. Сплю и ем. Вся работа! Мне особенно сон нужен. Еда ни к чему бы. Я совсем растолстел от сидения по 10—12 часов за столом. Я ведь и старые главы «Поклона» все перекромсал. Новые идут в следующем году в первом номере «Нашего современника».

Книжку твою, славно и на старинный лад переплетённую, получил. Поблагодарить не выбрал времени. Делаю это сейчас. Спасибо! Одну книжку отдал главному редактору «Современника» – может, переиздадут? Но им нужно листов восемь-десять, что-то придётся добавлять из других материалов, если они, конечно, не забудут. Сейчас обещания ничего не стоят.

Мечтал посидеть дома. Почитать, отоспаться и укатить в Сиблу. Если буду здоров, так и сделаю. За зиму съезжу лишь на встречу к друзьям-фронтовикам и, может быть, в Киев, на совещание писателей, освобождавших Украину, – это, наверное, будет интересно. А в остальное время отдыхать, отдыхать – усталость даже в костях гудит или поёт.

В декабре должны сдавать наш фильм. Название его так и осталось мне не к душе: «Сюда не залетали чайки» (хотя были и лучше: «Сретенье» – режиссёра, «Запах земляники» – моё). Телевиденье подбивает меня на две серии «Пастушки», уже утверждено в плане. Я сказал: «Пока не увижу режиссёра, не поговорю с ним, моего согласья нет и не будет…» Боязно!

Фетин в Ленинграде начинает подготовку к съёмкам фильма «Сон о белых горах», но это всё по чужим сценариям, а «Пастушку» если делать, то только сам. Я теперь понял точно: в сценаристах, обработчиках чужих книг околачиваются халтурщики и дельцы – таким и оказался пройдоха Трошкин, автор сценария по «Перевалу», за которого всё равно пришлось работать мне и режиссёру. Этот же режиссёр мечтает поставить «Последний поклон», вот почему я хочу, чтоб ты посмотрел этот фильм по «Перевалу» и сказал мне – стоит ли доверять самую мне дорогую и теперь уже очень серьёзную книгу?

Посмотришь – напиши подробно. И подробно о Чусовом, ладно? Я туда не скоро соберусь.

Внук наш Витенька хорошо растёт, потрошит всё, что может, от стен квартиры и до книг.

Ну, Валя, бодрый будь! Что-то меня пугнуло твоё последнее письмо.

Поклон твоим домашним от меня, Ирины и всех наших. Я обнимаю тебя. Твой Виктор Петрович

Декабрь 1977 г.

(М. А. Ульянову)